Спутник христианина

Разбогатевший крестьянин презирает своего бедного собрата. Господа считают себя людьми как бы какой-то особой породы сравнительно с прислугой. Чиновник высшего ранга свысока смотрит на своего подчиненного.

Выделяя себя из среды других, гордец разрывает союз братской любви к ближним и теряет даже чувство справедливости в отношении к другим.

Он хочет повелевать, а не повиноваться.

Он всегда не прочь при всяком удобном случае оскорбить и унизить другого, он злопамятен и неохотно прощает другим.

Зараженные тонким ядом гордости, люди часто наружно принимают на себя личину смирения, совершают подвиги, терпят лишения, проводят по виду добродетельную жизнь — и в то же время услаждаются своим мнимым духовным превосходством над другими людьми.

Чем же предохранить себя от заражения губительной гордостью? Как человеку, отравившемуся ядом, необходимо дать противоядие, так против гордости необходимо воспитать в себе смирение («Душеполезное чтение», 1894 г., стр. 230).

Фарисей и мытарь в христианском храме

У христиан нет фарисейской секты, нет также и мытарей, какие были в древности в Иудее, людей, занимающихся сбором податей и за свое корыстолюбие и насилие при сборе всеми ненавидимых; но тем не менее могут быть, да и есть фарисеи и мытари, похожие на упоминаемых в Евангелии. И где же их бывает больше всего? Да там же, где и Господь указал на них, — в храме.

Храм — это не только духовное училище и молитвенный дом, но вместе с тем и судилище Божие, где мы осуждаемся или оправдываемся. Храм лучше всего покажет, искренно ли человек служит или лицемерит. Пусть каждый понаблюдает за собой хорошенько в храме намолитве — и тогда узнает, истинный ли он кающийся. По молитве нашей в храме узнается и наше духовное состояние.

Если здесь мы больше всего смиряем себя, а меньше помышляем о чем-либо земном, если страх Божий проникает в душу нашу, и вера в Господа Иисуса Христа переносит нас мысленно то на Голгофу, к подножию креста, то на небо, то хорошо тогда нам; это верный признак, что мы христиане не только по одному имени. А что, если мы не можем простоять в храме и нескольких минут, чтобы не рассеяться? Что если и здесь, перед престолом Господа, наши мысли блуждают по миру с его грешными похотями? А то, что мы тогда уподобляемся фарисею в храме Иерусалимском!

Редко кто признает себя фарисеем; напротив, большая часть скорее себя, а не другого поставит в число мытарей кающихся. К несчастью, мы склонны худое видеть не за собой, а за другими, а этим самым всего чаще и походим на гордого фарисея. «Но ведь мы каемся в грехах, — скажете вы, — мы говеем, исповедуемся! Так нас надо скорее назвать мытарями кающимися». Да, мы каемся, но только как? Сознаем иногда свои согрешения.

Исповедуем себя грешниками перед Богом и духовником, но при этом те ли у нас чувства, то ли сокрушение сердечное, то ли глубокое смирение, как в мытаре Евангельском?

Нередко мы еще успокаиваем себя мыслью, что мы вовсе не так грешны, как тот или другой, нередко засматриваемся и на наши совершенства и таким образом начинаем покаяние как мытарь, а оканчиваем — как фарисей. Да еще что бывает? Добрый и всеми уважаемый христианин, известный благотворитель, молитвенник, постник впадает иногда в гордость фарисейскую и ею губит все свои добродетели.

Бывает, что человек входит в храм с благодатью в сердце, а выходит обнаженным, лишенным ризы оправдания Христова. Каким же образом так бывает? Следующий пример, имеющий вид притчи, но тем не менее пример истинный, объяснит это.

Житель одного города, богатый человек Н. известен был всем как человек честный, скромный, жизни воздержанной, особенно по своему усердию к храмам Божиим, которые не только часто посещал, но и много жертвовал на их благолепие. Не оставлял он и бедных, но, помогая им, строго различал трудящегося человека от лицемера и тунеядца. В числе последних он заметил одного нищего, о котором знал, что этот человек жизнь ведет дурную, невоздержанную. Вот этого-то несчастного однажды встретил наш благотворитель в храме, когда в один воскресный день принес драгоценный дар алтарю Господню (Евангелие в богатом окладе), но не сохранил сердца своего от тщеславия и осуждения.