Сражайся за свое сердце

– Кем-то омерзительным, грустным, злым. Тенью человека, которым я когда-то была. Элис Солт знала, во что верила. Она знала, что ей нравится, а что нет. Она знала, что чувствует и за что стоит бороться. Но теперь… – я пожала плечами. – Что я? Кто я? Во что я верю? Элис-человек примет совершенно иное решение, чем Элис-Король.

Хок уставился на меня, затем внезапно встал и стряхнул пыль со своих штанов.

– Пойдем со мной, – сказал он.

– Куда?

– Не задавай так много вопросов. Просто доверься дяде Хоку.

– Дядя Хок?

Он усмехнулся, схватил меня за руку и потянул на себя. Территория особняка была не слишком большой, но все же потребовалось несколько минут, чтобы полностью пересечь ее. Аккуратная дорожка из белого гравия проходила через аллею деревьев, и я подумала, что Хок направляется к небольшой лесистой местности, примыкающей к особняку, но вместо этого мы направились к входным воротам. По дороге, ведущей в Фокскрофт.

– Что…

– Пс-с. Ты можешь накрыть нас тьмой, чтобы нас не было видно? Джексон мог это сделать.

Я удержалась от того, чтобы задать другой вопрос, кивнула и выпустила из себя тьму. Когда она пробежала по моим венам, я накинула ее на нас, как плащ. Мне казалось, что я натягиваю тонкий шелк, который может порваться от любого неправильного прикосновения.

Сначала тьма постоянно просачивалась между пальцами. И хоть теперь было проще судить о тонких различиях, тьма была капризным зверем, так что даже сейчас мы были не совсем невидимыми, а больше походили на две тени.

Хок открыл скрипучие ворота. Уличный фонарь освещал улицу перед нами. Под нами едва заметно светились огни Фокскрофта. Особняк находился на холме, по которому мы медленно спускались.

К позднему вечеру город был необычайно безлюден. Машины не приближались к нам, Хок тихонько тянул меня за руку, поддерживая. Но только когда мы свернули на Осеннюю улицу, я поняла, что он задумал.

– Хок, пожалуйста, не… – начала было я, но в поле зрения уже появился дом Солтов.

В животе образовался тугой узел. Свет горел. Моя мама была дома. До сих пор я избегала слишком долгих прогулок по Фокскрофту. С одной стороны, чтобы Проклятие не нашло нас, с другой стороны – мне не пришла в голову мысль, что я могу оказаться на пути своей мамы. Увидеть ее знакомые черты лица и… Ну, я совсем не знаю, что бы я сделала и что бы сказала. Или она.

Хок подтянул меня к дереву, которое росло рядом с домом. Когда мы сели на прочную ветку и я могла видеть гостиную, я почувствовала шершавую кору под своими пальцами. Кей был с мамой, они сидели на диване и смотрели Duck Dynasty. Я всегда считала это шоу абсолютно тупым. Но сейчас я бы сделала все, чтобы снова посмотреть его с ней. Хотя мама уже была в пижаме, она выпила еще чашку кофе. Кей сказал ей что-то, что рассмешило ее, и от смеха морщинки веером растеклись вокруг ее глаз.

Я вцепилась пальцами в ветку под собой.

– Если бы я сейчас вошла туда, она бы узнала меня? – услышал я свой вопрос.

– Вероятно, нет, – признался Хок. – Это побочный эффект проклятия. Наши семьи забывают о нас, пока мы на поле. Только если мы выживем и вернемся, они снова узнают, кто мы. Большинство, однако, все равно никогда не вернется. – Он замолчал, согнув одну ногу и свесив другую. – Многие, а точнее, большинство игроков приходят на поле в детстве и там растут. У них практически нет отношений со своими семьями, поэтому потеря памяти не очень драматична. Но тебе повезло.

– Повезло? – повторила я.

Он кивнул.

– Повезло, что тебя будут любить, когда ты вернешься. У многих игроков этого нет. У тебя есть только ты. Как и у меня есть только я. Если я выживу, меня никто не будет ждать. Моя семья мертва. Никто не скучает по мне.

Я сглотнула.

Моя мама поцеловала Кея и обменялась с ним взглядом. Они смеялись. Мама выглядела счастливой. Счастливее, чем я помнила ее после несчастного случая с моим отцом.

– Почему ты говоришь мне все это? Почему мы здесь? – тихо спросила я.

Хок повернул голову и вздохнул.

– Я знаю, что ты оплакиваешь Джексона. Знаю, что ты злишься, потому что все мы не скорбим так сильно, как могли бы. В конце концов, Джексон был не только нашим Королем, но и нашим другом. Но не суди нас, Элис. То, что мы скорбим по-другому, не делает наше горе меньше. С детства игроки росли, зная, что умрут молодыми. Ты рано научилась принимать потери. Ты сама проходишь жестокое экспресс-обучение, и я знаю, у тебя есть ощущение, что после этой игры тебе больше не для чего будет жить. Но это неправда. Даже если ты не вернешься тем же человеком, у тебя будет кто-то, чтобы тебя обнять. Твоя мама любит тебя, я в этом уверен. Ты – ее дочь. Это никогда не изменится.

Комок застрял у меня в горле, и я откашлялась. Затем почувствовала, как горячие слезы обжигают глаза, и тьма сжала мои пальцы.

– Иззи говорила с тобой, не так ли? – прохрипела я.

Хок криво усмехнулся.

– Она беспокоится о тебе. Я тоже. Мы все переживаем за тебя. Хочешь совет? От того, кто не выносит советов? – Он глубоко вздохнул, а я склонила голову. – Ты должна перестать принимать эту игру на свой счет.