Средь других имен

Стало нынче в цене
раздвоение мнений:
побывал на войне —
обвинили в измене.

От родных отлучен,

зэком стал я матерым.
Мне б работать врачом —
заставляют шахтером.

Брошен в шахту я тут

под надзор вертухая.
Подневолен мой труд,
перспектива — плохая.

Приобщился к труду,

работягой стал истым,
добываю руду —
обзывают фашистом.

Вместо плана — туфта,

мало хлебова в миске,
суета-маета,
бригадира приписки.

Не по славным делам

шахта наша в почете —
выполняется план
регулярно в отчете.

Не болит голова

устранять неполадки.
Вам ведь всё — трын-трава,
с нас и взятки-то гладки.

«Под ногами — трава душистая…»

Под ногами — трава душистая,
а вокруг — необъятный мир.
Что с того, что зовет фашистами
нас нахмуренный конвоир?

Отгорожены мы от родины,

от родимой своей земли,
нас изменниками и отродьями
прокураторы нарекли.

Конвоирами опекаемы,

мы не скидываем ярма,
и работаем тут за пайку мы,
а по совести — задарма.

Времена над нами недужные —

хуже мора или войны,
нам внушают, что мы — ненужные,
только так ли мы не нужны?

Строим тут хорошо ли, плохо ли —

кто осмелится нас воспеть?
Мы такой комбинат отгрохали,
мы стране подарили медь.

«В газетах о нас не писали…»

В газетах о нас не писали,
молчали о нас неспроста,
и тайно в прорывы бросали,
в нелегкие эти места.

Но все же не духами строится

индустрии важный редут —
в газете статья: комсомольцы
ударную стройку ведут.

Но разум кипит возмущенный!

И в этой пустынной дыре
воздвиг монумент заключенный,
слова наварив на копре:

«Мы, зэки, вступили на вахту

и мыкали эту беду.
Мы, зэки, построили шахту
в таком-то треклятом году».

«В то, что радуга есть, не верую…»

В то, что радуга есть, не верую.
Мне — проклятьем подземный клад.
Всё вокруг меня серое-серое:
серый камень и серый бушлат.

Тишина под землей тоже серая,

жизнь пуглива, как серая мышь,
и в добро я теперь не верую —
зло, что царствует, разве затмишь?

Мне упорно твердят, что, мол, болен я,

потому и судим не судом,
потому недостоин, мол, воли я,
и лечить меня надо трудом.

На сегодня полжизни пройдено,

а свобода моя не видна…
Ах ты, родина, родина, родина,
чем, родимая, ты-то больна?

Баллада об ушедшем Лагерная легенда

Во глубине сибирских руд

Храните гордое терпенье…

А. С. Пушкин