Среди горных братьев Мексики

Покончив со всем этим, Роберт стал печально смотреть в окно через желтую долину на высокие горы на западе, и ему невольно пришло в голову, что по сравнению с этой унылой пустыней Плейнфильд был настоящим городом. Он вспомнил о своем друге Ларри и вдруг почувствовал себя очень одиноким.

Вскоре он заметил направлявшегося к станции всадника и очень обрадовался, увидев Луи, вернувшегося на первый урок английского языка.

Зоркие глаза Луи заметили, что молодой "гринго" тоскует по родине, и он решил излечить его от этой болезни. Ранчо, по его словам, находилось всего в миле расстояния, а на мустанге, привезшем Луи, часто ездили вдвоем его сестры. Это был крупный, сильный и хорошо объезженный конь, и он, несомненно, мог легко итти под двойным грузом.

Роберт посмотрел на высокое сухощавое животное с некоторым недоверием. Луи стал уверять, что лошадь эта очень спокойна, и наконец они условились, что Роберт сядет в седло, а Луи, который был легче его, поедет сзади него.

Роберт попросил по телеграфу у начальника отпуск. Он попытался сесть на мустанга. Большой мустанг казался кротким, как овечка. Но когда Луи вскочил на лошадь позади него — вдруг все изменилось…

Мустанг сначала твердо уперся в землю всеми четырьмя ногами, затем поднялся на дыбы. Луи всадил в бока лошади шпоры, и она помчалась так, что тут уж невозможно было остановить ее. Роберт уцепился за гриву, а Луи цеплялся за него, и оба невольно сдерживали дыхание, когда мустанг перепрыгивал через канавы, кактусы и кусты шалфея, направляясь прямо к зданию гациенды. Мустанг ни разу не свернул в сторону, пока не влетел в широкий двор, посреди которого он остановился, точно внезапно окаменев, и юноши пронеслись по инерции вперед, через его голову.

Когда Роберт отер грязь со своих глаз, он увидел на террасе всю семью Терразас.

Старый дон Луи не сказал ни слова, но вышел во двор и, подняв своего сына, основательно встряхнул его. Роберт поднялся и с удивлением смотрел на эту сцену.

— Вот, — сказал дои Луи, выпуская сына, — это научит тебя падать с лошадей! Привет вам, дои Роберт Бельвиль!

Дон Луи Терразас был чрезвычайно гостеприимным хозяином. Позаботившись о том, чтобы платье Роберта было вычищено от пыли, он отправился показывать гостю свою усадьбу. Он провел Роберта через рощицу благоухающих фиговых деревьев к берегу искусственного озера, холодные, чистые воды которого были проведены с гор на расстоянии многих миль по искусственно устроенным каналам. Они обошли берег озера, прошли через фруктовый сад, состоявший главным образом из абрикосовых деревьев, и вышли за северной стеной громадного длинного здания гациенды, крытого черепичной крышей, прямо к конюшням.

На западном углу к конюшням прилегали жилища служащих. Кухни стояли возле столовых для служащих, за которыми следовало обширное и светлое помещение самого Луи Терразаса.

Здание заключало в себе также несколько кладовых и одну длинную темную комнату с толстыми степами и решетками на крошечных окнах. Эта комната служила карцером для провинившихся слуг.

— Я здесь одновременно и судья и присяжные, — пояснил дон Луи. — Чем я не адвокат? Люди же, которых я сужу, мои рабочие — пеоны. К чему для рабочего присяжные?

— А кто это такие пеоны, дон Луи?

— Пеон — это неисправный должник, попавший в слуги.

— А сколько времени обязан он прослужить, чтобы опять быть свободным хозяином?

— Пока он не уплатит своего долга. А этого никогда не бывает…

— Почему так? — спросил, удивленный Роберт и подумал в то же время: "Ну, а тебя-то с семейством кто же кормит, как не те же самые пеоны".

— Его долг увеличивается с каждым годом. Наши пеоны ведь отчаянные лентяи. Они никогда не зарабатывают того, что проедают. Когда же они умирают, они оставляют свой долг в наследство своим детям.

— Вы хотите сказать, что дети пеонов уже рождаются вашими должниками?

— Конечно. А как же иначе?

— А что, если они откажутся признать долг своего отца и не согласятся служить вам?

— Неповиновение? Бунт?

Дон Луи многозначительно пожал плечами.

— Так, значит, никто из них никогда не освобождается?

— Многие, не желая остаться рабами, уходят в горы. Если такие попадутся, их наказывают. Обыкновенно их удается поймать. Тс же, которых не поймают, становятся бандитами, — иных средств к жизни у них не остается!

— А много их убегает?

— Вообще пеоны убегают только в крайнем случае, ведь жизнь беглеца тоже несладка. Единственное, что они имеют в ней, это — свободу. Из Бачимба-ранчо их убегает немного. Они неохотно меня покидают, потому что я стараюсь быть справедливым, — это выгодно для самого же меня. Но есть и жестокие помещики, и у них всегда бывает масса недоразумений с пеонами. Они не позволили бы никому расспрашивать себя, как вы меня расспрашиваете. Вы видите, насколько я откровенен, дои Роберт.

И дон Луи улыбнулся.

— Вы были более чем терпеливы по отношению ко мне, дои Луи. Я был бы вам очень благодарен, если бы вы мне побольше рассказали об условиях здешней жизни.

— Все, что хотите. Мне скрывать нечего. Это все делается согласно закону.

— А эти сбежавшие слуги, бандиты, как вы их называете…