Среди тысячи слов

– Я могу отвозить тебя туда каждый день, Бенни, и это не будет иметь значения, если ты не поймешь важности учебы. Пьеса, в которой я сейчас играю, для меня важна. Так что мне нужна помощь.

– Да, конечно.

Я передал ему сценарий и уселся на шину фуры.

– На чем ты сейчас?

– Я пометил.

Он нашел загнутую страничку и открыл ее.

– Быть или не быть?

– Ага, она, – сказал я, сделав последнюю затяжку. Я бросил сигарету на землю и раздавил ботинком. – Я не стану играть, просто пробегусь по словам.

– Я готов, – сказал Бенни.

Я встал посреди пустого места на свалке и закрыл глаза.

Быть или не быть, вот в чем вопрос.
Благороднее ли страдать,
Вынося удары и стрелы злой судьбы,
Или взяться за оружие против моря неприятностей
И, противясь им, победить?

Мои плечи поникли.

– Уснуть. Умереть, – произнес я тихо. – Умереть, уснуть и, может, видеть сны.

– Ты кучу всего пропустил.

– Знаю.

– Что это значит? – спросил Бенни, тоже глухо.

– Он пытается понять, стоит ли оно того. Продолжать жить или нет.

– Стоит ли?

«Не знаю, – подумал я. – Иногда я просто не знаю».

– Какая следующая строчка? – спросил я.

– Ах, вот загвоздка, – сказал Бенни и сморщил нос, засмеявшись.

Я проговорил остальной монолог, а Бенни меня периодически останавливал и исправлял ошибки. Я добрался до конца монолога, момента, где заходит Офелия, и замолк. Мои мысли вернулись к Уиллоу, и я представил, как она выходит ко мне на сцену, на эту жуткую свалку, такая красивая и хрупкая, но сильная и выносливая.

Бенни решил, что я забыл слова.

– Пусть в твоих молениях упомянутся все мои грехи, – он снова сморщил нос. – Что такое моление?

– Молитвы, – ответил я. – Она еще пока его не слышит, но он просит ее вспоминать его в молитвах. Словно прощается.

– Он уезжает? – спросил Бенни.

– Да, именно так, – ответил я. Слова срывались с моих губ, как падают камни. – И взять ее с собой он не может.

Я подошел к Бенни, забрал сценарий из его рук. И закрыл его.

– Бенджамин, если ты мне друг, то ты будешь ходить в школу. Ради меня и своей матери. Тебе нужно самому о себе позаботиться, потому что никто другой этого не сделает. Мама будет изо всех сил пытаться, но в конце все зависит от тебя.

– Куда ты? – спросил Бенни, смаргивая слезы.

– Я остановлюсь в доме друга на какое-то время, а когда «Гамлет» закончится, я уеду из Хармони.

– Я увижу тебя снова? – теперь его голос дрожал.

– Да, конечно. Мы будем периодически видеться. И я приду попрощаться перед отъездом.

Бенни всхлипнул и вытер нос рукавом кофты.

– Это плохо, чувак, – сказал он. – Но я рад за тебя. Буду скучать.

Я протянул руку и пробежался по его коротко стриженным волосам.

– Давай. Я отвезу тебя в школу.

Я отвез Бенни в среднюю школу Элизабет Мэйсон, а потом доехал на пикапе до трейлера. Мои мысли все еще были заняты Уиллоу и страницей, изрисованной маленькими черными крестиками.

Я ничего не стану спрашивать. Она ничего мне не должна. Но я подарю ей лучшую пьесу, в меру своих сил. Я помогу ей добраться до конца, рассказать свою историю и ощутить облегчение, о котором она меня спрашивала. Как только это будет сделано, я уеду.

Когда я зашел, батя сидел в своей комнате, дверь была закрыта. Я прошел прямо в свою маленькую комнатку и собрал вещи. Их было немного. Все, что у меня было, уместилось в маленьком чемодане.

Я остановился у двери папиной спальни. Поднял руку, чтобы постучать, а затем снова опустил ее. Вместо этого я вырвал лист из сценария и написал на обороте:

Я оплачу счета и пришлю тебе деньги. Тебе ни о чем не нужно волноваться.

Айзек

Я оставил записку на кофейном столике, теперь свободном от всего мусора, только пепельница и пачки сигарет. Просто на всякий случай я положил бумажку на пачку, чтобы он ее заметил.

Потом я ушел.

Я пересек город и приехал в район за амфитеатром. Здесь вдоль улиц разместились большие уютные дома, большинство из которых было построено во времена Гражданской войны. Я постучал во входную дверь из красного кирпича с железным кованым забором, дверь дома Фордов. Брэнда Форд открыла дверь. Ее волосы и халат были испачканы краской, но на губах сияла улыбка. На ее лице промелькнуло выражение шока и беспокойства, когда она заметила мою окровавленную одежду и распухшую щеку.

Ее взгляд упал на сумку в моей руке и чемоданчик за спиной. На ее лице промелькнула сотня эмоций: грусть, беспокойство и, наконец, облегчение.

– Заходи, Айзек, – сказала она, открывая дверь для меня шире. – Заходи.

Глава девятнадцатая Уиллоу

Днем в среду мы с Энджи поехали в «Рокси», магазин женской одежды в Брэкстонском торговом центре.

– Твоя миссия, – сказала Энджи, – если ты решишься взяться за нее – найти для меня платье, которое не станет кричать «я так стараюсь».