Среди тысячи слов

– Наверное, будет сложно найти платье с крутой цитатой, – я кивнула на ее футболку, серую с черными словами: «Прости, опоздала, не хотела приходить».

– Если бы все было по-моему, я бы надела эту малышку, – сказала Энджи, потянув за воротник. – Но мне нужно приукраситься для Нэша. Он это заслужил. Хотя я пытаюсь не показывать ему всю свою красоту слишком часто, потому что обычно он не выдерживает этого.

Я широко улыбнулась.

– Могу только представить.

– А какой у тебя стиль? – она подняла длинное желтое платье с пышной юбкой из сверкающего атласа. – С твоими волосами ты легко можешь сойти за принцессу, хотя ты скорее Рапунцель, чем Белль.

– Никаких платьев принцессы, – ответила я. – Я хочу что-то простое. Не хочу, чтобы Джастин считал, будто я сильно стараюсь.

– Возможно, тебе стоит дать парню шанс.

Я подняла красное платье юбкой в пол, с декольте, и сразу же повесила обратно.

– Шанс для чего, скажи, будь добра?

– Ох, посмотрите-ка, будь добра, – ответила она. – Кто-то теперь говорит, как Шекспир.

– Смею сказать, что ты чокнулась.

– Это будет на моей следующей футболке, – заметила она. – Но серьезно. Джастин супермилый. Он хороший. Или кажется таким.

– Я ни в ком не заинтересована, – ответила я. – А если бы и была, это был бы не Джастин. Да, он милый, и его Лаэрт не плох, но нет…

– Искры? – спросила Энджи.

Я кивнула.

– Я просто хочу сходить на танцы и провести хорошо время, вот и все. Я не хочу, чтобы это что-то значило.

– Достаточно честно. – Энджи вытащила простое черное платье. – О боже, мне это нравится. Такое надела бы фигуристка.

Вязаная часть платья была выполнена в форме футболки, только поуже и с более глубоким вырезом. Юбка из тафты шла от талии. Она доходила до колен, когда Энджи держала вешалку у подбородка.

– Оно простоватое, – сказала она, встретившись с моим скептическим взглядом. – Но, когда я добавлю аксессуары, типа ты знаешь, как обычно, оно станет идеальным.

– Это выглядит красиво, – я вытащила темно-синее платье с лямкой через шею. Его юбка тоже была пышной, тоже до колена. Лиф был изысканно украшен бисером и блестками. – И это выглядит неплохо.

– Шутишь? – спросила Энджи. – Оно будет шикарно на тебе смотреться. Давай. Примерим их.

Мы примерили, позируя перед зеркалом с глупыми лицами и смеясь. Выбрав платья, мы обе стали мерить еще жуткие платья с побрякушками, рюшечками и галстуками-бабочками просто веселья ради, и сделали селфи, чтобы отправить Джоселин и Кэролайн. И все это время я ощущала то, что искала. Немного возбуждения от шопинга с подругой в поисках платья для танцев. Но не достаточно. Искры не было. Мои мысли постоянно возвращались к Айзеку. Мне стало интересно, говорил он правду о том, что его не волнует невозможность пойти на бал.

Я гадала, волнует ли его то, что я иду на танцы с Джастином.

«Это не имеет значения, – подумала я. – Я бы не смогла пойти с ним, даже если бы он пригласил меня. Папа бы все испортил».

Кроме того, я не была уверена, что вообще смогу пережить танцы. Мысли о том, что ко мне будет прижиматься парень, Джастин или Айзек… Нарушит мое личное пространство…

Я похолодела и быстро натянула уличную одежду.

– Все в порядке? – сказала Энджи. – Ты побледнела.

– Все в порядке. Мне просто надо что-то съесть.

Мы сели в ресторанном дворике, положили пакеты с платьями на колени и заказали немецкие крендельки с лимонадом. Мы сделали еще несколько селфи и наблюдали за людьми. Смеялись. Я вспомнила, каково это, снова находиться в женской компании. Доверие и безопасность. Я вырезала их из своей жизни, но теперь, благодаря Энджи, я вернула их, и это было приятно. У меня была настоящая подруга.

– Ты уверена, что в порядке? – спросила Энджи. – Ты смотришь на меня так, словно влюблена. Что круто, я часто такое вижу.

– Да, Энджи. Ты раскрыла меня. Я люблю тебя.

Мы смеялись и шутили, но это была правда.

* * *

Вечером в среду хорошее настроение, оставшееся после шопинга с Энджи, отправилось со мной и на репетицию. Я зашла в театр, где уже собралась половина актерского состава. Джастину и некоторым другим ребятам с менее значимыми ролями не нужно было приходить сегодня вечером. Мне почему-то стало от этого легче… пока я не увидела Айзека.

Правая сторона его лица опухла и покрылась синяками. Белый пластырь закрывал скулу.

Сердце защемило. До этого момента до меня доходили только слухи об издевательствах его отца. А еще я помнила один-единственный комментарий Айзека во время прогулки в субботу. Все это казалось расплывчатым и абстрактным, словно происходило в другом месте. А теперь это – свежая болезненная рана и яркий фиолетово-синий синяк под глазом.

«Это реально».

«Это происходит с ним».

«И никто об этом не говорит».

Думаю, актеры-ветераны ОТХ уже все знали. Они знали Айзека намного дольше меня. Но их молчание бесило.

«Неужели всем все равно?»