Срединная Англия

К кафе на станции подземки «Темпл» Дуг питал чувства, очень похожие на те, что имелись у Бенджамина и Лоис к пейзажу вокруг Бикон-Хилла, — в том, что оно почти не менялось, было нечто глубоко успокаивающее. Столицу и, конечно, всю остальную страну продолжали заполонять однотипные сетевые кафе, а тут все еще подавали рулет с беконом, сэндвичи с солониной и пенный капучино — и никаких соевых латте без кофеина. Это место словно берегло некий уголок Британии, оставшийся еще с 1970-х или даже раньше, что придавало ему особое обаяние, в каком даже Дуг не мог этому кафе отказать.

— Доброе утро, Дуглас.

Приветствие показалось выдохшимся и пресыщенным. Дуг отвлекся от ноутбука и проследил, как Найджел занимает место напротив. Юношеский румянец исчез. На лице щетина, ей уже несколько дней. Щеки бледные, впалые, галстук повязан криво, поспешно, волосы выглядят так, будто их не расчесывали не одну неделю. Найджел с благодарностью отхлебнул кофе, который Дуг заказал ему заранее.

— Найджел, рад вас видеть, — проговорил Дуг. — Наконец-то.

— Давненько, верно? Когда мы в последний раз?

— Кажется, за месяц или два до референдума.

— Ах да… — Когда Найджел услышал эти слова, «до референдума», в глазах у него возник отстраненный, едва ли не возвышенный блеск, и он уставился куда-то Дугу за плечо, словно бы в далекое прошлое, в лучшие времена, до грехопадения, во времена беззаботной невинности и простых детских радостей.

— Шестнадцать месяцев плюс-минус.

— Правда? — переспросил Найджел. — Всего шестнадцать месяцев? Кажется отчего-то… дольше. Гораздо, гораздо дольше. — Он печально покачал головой.

— Что ж, — сказал Дуг, — чему я обязан этой редкой честью?

— Буду с вами откровенен, Дуглас, — что бы вы там обо мне ни думали, я всегда старался быть порядочным. Прошу вас оставить это строго между нами, но я, вероятно, уйду с работы. Подумал, что нам надо разок потолковать напоследок.

— Правда? Надеюсь, это означает повышение.

— Боюсь, нет. Думаю, пришло мое время уйти из мира политики. На новые пажити.

— Ну, вы проделали немалый путь.

— Наверное, — отозвался Найджел — не очень убежденно, впрочем. — Но прежде я бы хотел расставить кое-что по своим местам.

— Так-так, — сказал Дуг.

— Окей. С референдума, — продолжил Найджел, — вы сказали о Дэвиде Кэмероне несколько вещей, которые, с моей личной точки зрения и с учетом всего, а также говоря совершенно откровенно, видятся довольно несправедливыми.

— Быть того не может.

— Назвали его «худшим британским премьер-министром в моей жизни», например.

— Я такое сказал?

— Говорили, что он был «безрассудным неумехой, обложившимся богатством и привилегиями».

— Резковато, пожалуй.

— «Великой светлой надеждой современного консерватизма, оказавшимся слабым, трусливым, зловредным, самовлюбленным дураком».

— Да, в тот раз мне, видимо, платили пословно.

— Дело в том, — сказал Найджел, — что вы не правы. Годы Кэмерона будут считаться счастливой эпохой. Я в это искренне верю.

— Серьезно?

— Он был радикалом. Модернизатором. Человеком видения. Человеком великой личной и нравственной отваги.

— Уйти с поста в день референдума и предоставить другим разгребать завалы, которые он устроил, — отвага?

— Это показало его как человека принципиального. Человека, который верен своим обещаниям.

— Но он обещал не уходить с поста, если проиграет.

— А также человека, готового сменить свою позицию, когда того требуют обстоятельства.

Найджел говорил с большим пылом. Дугу внезапно стало его жалко.

— Вы все еще общаетесь с ним?

— Я предпочитаю не навязываться, — ответил Найджел. — Не считаю, что его стоит беспокоить. После ухода Дэйв стал совсем другим человеком. Очень смиренным. Созерцательным. Он осознал, что пришло его время принять кое-какие большие жизненные решения.

— Например?

— Ну, купить подсобку, скажем.

— Ах да. Про подсобку я читал.

— Покупка подсобки оказалась для него значимым шагом. Вы не поверите, как сильно эта подсобка его изменила.

— Не удивлюсь. Она обошлась в двадцать пять тысяч фунтов. Надеюсь, добротная.

— Дуглас, — проговорил Найджел, вперяя в собеседника серьезный взгляд, — это прекрасная подсобка. И то, что Дэйв в ней делает, тоже прекрасно.

— А именно?

— Пишет мемуары. Историю референдума. Правдивую историю референдума. Вот это будет подарок миру.

— Подарок? В смысле, он не собирается брать за это деньги? — Найджел улыбнулся. На миг показалось, что он отзовется на провокацию Дуга. Но в нем этого больше не было. — Насколько я понимаю, он уже читал лекции в Штатах на эту тему. Брал по сто двадцать тысяч долларов в час, как в газетах пишут.

— Уж кто-кто, а вы, Дуглас, должны понимать: очень немногое напечатанное в британских газетах содержит хоть какую-то правду. Как человек, много лет вбрасывавший истории в газеты, я знаю, о чем говорю.