Средневековая империя евреев

В середине I века до Р. Х. иудейский писатель Филон Александрийский – чьи написанные на прекрасном греческом языке произведения сохранились лишь у христиан, а иудеями утрачены – в сочинении «О жизни созерцательной» описал жизнь египетских «терапевтов» (буквально «служителей»). Правила этой жизни были так близки к позднейшему общежительному монашеству, что в первой половине IV в. Евсевий Памфил написал в своей Церковной истории, будто Филон говорил о первых христианских монахах.

На заре научной патрологии – в XVII веке – ученые поверили Евсевию, но уже в XIX веке они стали осознавать свою ошибку. В действительности за идентификацией филоновских «терапевтов» как монахов не стояло ничего, кроме догадки самого Евсевия или каких-то его предшественников. Но после 1947 г. линия развития научной мысли неожиданно вычертила резкий зигзаг – так на нее подействовало обнаружение поселения монашеского типа в Кумране. Устав этого поселения имел очень много общего с описанными Филоном египетскими «терапевтами», а также с упоминавшимися у разных историков «ессеями». До самой середины 1960-х гг. раздавались сильные голоса, предлагавшие считать Кумран поселением христианским или хотя бы «прото-христианским». Открытие Кумрана, и в не меньшей степени, стимулированное этим открытием изучение источников, относящихся к иудейскому и христианскому миру с ΙΙΙ в. до Р. Х. по ΙΙΙ – IV вв. Р. Х., привело к радикальному изменению научных представлений как об исторической стороне развития форм братских общин, так и, еще более, о концептуальном содержании этой формы. Именно последнее для нас наиболее важно, и именно здесь современная наука располагает совершенно новыми данными. Кумран не был христианским, не был он и прямым предшественником христианства. Но он не был и альтернативой христианству. В отличие от фарисейской традиции, давшей начало талмудическому иудаизму, кумраниты и другие движения ессейского типа имели с христианством гораздо более близкие общие корни. Упомянем один пример. Пусть Иоанн Креститель – вопреки надеждам некоторых ученых середины XX века – не принадлежал к кумранитам. Тем не менее, то братское движение, к которому он принадлежал, и которое он возглавил, имело с кумранитами много общего: и те, и другие унаследовали много сходных воззрений и обычаев более раннего периода Церкви. Гипотеза Евсевия была неверна, но породившая ее интуиция была верной: формы монашеской жизни (аскетические идеалы и даже формы общежития) сложились еще в имперскую эпоху, как формы основных ячеек обслуживающих каст империи. Они были до христианскими, до мусульманскими и до иудейскими. Они были до религиозными, потому что были имперскими.

Иудейский мир, мир духовенства на пороге эры создания религий был раздроблен на несколько, если не на множество, течений. С точки зрения позднейшего талмудического иудаизма, из них только фарисейское было правоверным вполне, хотя и саддукейское имело некоторое право на существование (ведь все фарисеи были мирянами, а преобладание в священстве получили саддукеи). Однако фарисеи были вполне чужды христианской аскетике. Христианство наследовало свои аскетические идеалы от других традиций – с точки зрения талмудизма, их нужно назвать сектантскими. С точки же зрения христианства, только эти традиции и представляли первичную Церковь.

Говоря о проблеме происхождения монашества в ее концептуальном аспекте, мы оказываемся перед необходимостью уяснить происхождение не одной, а двух идей – девственного жития вообще и жития, обособленного от людей, в частности. Достаточно очевидно, что именно на этих идеях строились все формы монашества.