Средство от Алкивиада

- Брось дурака валять, - испугался я. - Попытайся с ним еще разок по-хорошему договориться. Может, он передумает.

Засемпа вынул кляп, но пасть Шекспира тут же извергла целый поток новых проклятий.

- Видишь, ничего не получается, - проговорил Засемпа, снова забивая кляп. - Он все еще брызжет ядом ненависти. Слабый, подай-ка травинку.

Слабый подал ему какой-то стебелек, и Засемпа принялся осторожно щекотать им у Шекспира за ухом.

- Если захочешь. говорить, подай знак мизинцем, - спокойно сказал он пленному.

Шекспир подал знак. Засемпа прервал свое занятие.

- Записывай, Чамча, - приказал он мне.

- У меня нет блокнота. Он остался в пиджаке, - сказал я.

- Тогда запоминай, - посоветовал Засемпа, после чего вынул кляп у Шекспира изо рта и подставил любопытное ухо.

- Мандрил хвостатый! Сын скунса и шакала! - заорал Шекспир.

Засемпа торопливо заткнул ему рот.

- Что он сказал? - Я делал вид, что не расслышал.

- Ничего интересного, - сказал Засемпа.

- Записывать?

- Брось свои дурацкие шутки, Чамча, - засопел Засемпа и снова принялся за дело.

- Ну что ж, Шекспир, посмотрим, кому быстрее надоест. У меня времени достаточно. Я подожду, пока ты не станешь умнее. Думаешь, что холод заставит нас пойти на попятную? Ошибаешься. Посмотри, как светит солнышко. Сейчас по меньшей мере градусов двадцать на солнце. Мы выдержим. Правда, ребята?

Пендзель и Слабый на мгновение перестали трястись и героически подтвердили:

- Да. Нам совсем не холодно.

- Садитесь, ребята, - сказал Засемпа, - похоже на то, что дело затягивается.

Пендзель и Слабый послушно уселись.

- А ты, Чамча, почему не садишься?

Я смущенно откашлялся. Мне было стыдно признаться, что я просто не в силах смотреть на все это. Методы Засемпы были не в моем стиле. И вообще я чувствовал, что вот-вот закоченею.

- Буду вас прикрывать, - сказал я и отступил в кусты.

Убедившись, что здесь Засемпа меня уже не увидит, я принялся поспешно выполнять гимнастические упражнения, чтобы хоть немножко согреться.

Выглянув минуту спустя, я обнаружил, что положение не изменилось. Несмотря на интенсивность применяемых к нему мер, Шекспир не проявлял ни малейшего нетерпения.

- Подай-ка другой стебелек, Слабый, - распорядился наконец разочарованный Засемпа.

Но, к сожалению, ни замена инструмента, ни усиленные старания не произвели на Шекспира особого впечатления. Более того - на лице жертвы появилось что-то, напоминающее улыбку удовлетворения.

- Может, снять с него носки и пощекотать пятки? - предложил Пендзель.

- Не поможет, - сказал Засемпа, - он не чувствительный. Но я знаю средство и для нечувствительных. Слабый, принеси пчелу.

- А как это я ее принесу? - обеспокоился Слабый.

- А может, лучше крапиву, - брякнул Пендзелькевич, - или репейник?

Но не успели мы прийти к соглашению относительно технических деталей дальнейшего допроса с пристрастием, как нам пришлось стать свидетелями непредвиденного зрелища.

Сначала по неподвижному телу Шекспира пробежала какая-то странная дрожь. Во рту у него что-то забулькало, он весь напрягся и начал дергаться со страшной силой. Вскоре перед нашими глазами предстала странная, с невероятной быстротой вибрирующая фигура, от которой во все стороны отлетали сухие листья. Все это привело к самым горестным последствиям. Веревки, опоясывавшие пленного, вдруг ослабли. Шекспир высвободил руки, вырвал кляп и с пронзительными воплями вскочил на ноги.

Я решил, что он сейчас же убежит, но его охватило какое-то странное безумие. Он подпрыгивал на месте, срывал с себя одежду, хлопал себя по животу и по ногам. И было похоже, что он исполняет какой-то дикий танец. Может, это он под пыткою потерял рассудок? Я уже больше не мог смотреть на танцующего и подбежал к ребятам.

- Держите его! - крикнул я. - Вы что, не видите - он взбесился?!

Но в этот самый момент я с ужасом заметил, что такая же точно дрожь сотрясает тела Засемпы, Пендзеля и Слабого. Они вскочили и, испуская какие-то нечленораздельные звуки, вместе с Шекспиром принялись исполнять тот же ужасный танец.

- Что с вами? - спросил я, холодея от ужаса.

- Ммм-уу-рравьи! - пролепетал Засемпа. - Здесь муравейник!

Шекспиру первому удалось стряхнуть с себя муравьев. Он опять завернулся в свой узорчатый наряд вождя и, держа в руках веревку, которой был связан, с грозным видом приближался к нам. Лицо его пылало жаждой мести.

- Малявки! - прошипел он. - Вы даже и связать толком не умеете. На будущее рекомендую вам привязывать к палке. Связывание способом «мумия» и «рулет» не дает гарантии, особенно когда жертву укладывают рядом с муравейником. А теперь давайте-ка сведем счеты.

На это у нас, по вполне понятным причинам, не было ни малейшей охоты, и мы незамедлительно дали деру. С превеликим удовольствием мы бы удрали черт знает куда, но так как все мы были одеты легче легкого и физиономии наши были чернее ваксы, о бегстве за пределы сада нечего было и думать. И мы помчались к Коптильне.

Венцковская как раз в это время была занята кормлением птицы. При виде черных голых фигур несчастная женщина издала несколько нечленораздельных воплей и помчалась к школе.