Средство от Алкивиада

- Мотор Пендзеля требует некоторых навыков… - повторил Засемпа. - У тебя еще нет практики. Но после нескольких кругов ты привыкнешь.

- Спасибо. На нем можно сделать только один круг - «а кладбище. Но я туда не тороплюсь.

Засемпа выслушал все насмешки Кицкого и даже бровью не повел, а потом с невозмутимым видом заявил:

- У нас есть ракета.

- Космическая? - рассмеялся Кицкий.

- Ракета для игры, - объяснил невозмутимый Засемпа.

- Теннисная ракетка? - недоверчиво спросил Кицкий.

- Да. Теннисная ракетка.

Мы с удивлением уставились на Засемпу. Это было что-то новое. О ракетке мы услыхали впервые.

- Да, - повторил Засемпа.

- Наверное, развалина?

- Ракета на ходу.

- Наверняка без струн?

- Струны все на месте.

- Хм!… - удивился Кицкий, и глаза у него засветились.

- Согласен? - спросил Засемпа.

- Надо ее еще посмотреть.

- Я спрашиваю, ты согласен?

- Да, но ведь…

- Когда ты хочешь ее посмотреть? - прервал его Засемпа.

- Ну, я не знаю…

- Можешь ее увидеть сейчас.

- Сейчас? Как это? Где же она?

- Ракетка на окне.

- Каком окне?

- На окне Чамчиной квартиры.

Я изо всех сил напрягал память и все же никак не мог припомнить, чтобы у нас дома на окне была теннисная ракетка, но Засемпа гак на меня посмотрел, что я умолк.

- А где живет Чамча? Это далеко? - допытывался Кицкий.

- Чамча живет в соседнем дворе. В подвале. Это тоже было для меня новостью. Я уже открыл

было рот, чтобы возразить, но, взглянув на Засемпу, поперхнулся.

- Ты живешь в подвале? - удивился Кицкий и с любопытством глянул на меня.

- Да, - ответил я, свирепея все больше. - Но это очень удобный подвал, - поспешил я добавить.

- Ну хорошо, - сказал Кицкий, возвращая нам почти пустой мешочек из-под семечек. - Сейчас мы уже не успеем… но на второй перемене пойдем посмотреть. Значит, ты живешь в подвале? - снова спросил он, как-то странно ко мне приглядываясь.

- Он же тебе уже сказал, что живет в подвале, - вмешался Засемпа.

- А я, Чамча, думал, что у тебя отец директор, - сказал Кицкий.

- У него отец уже не директор, - торопливо пояснил Засемпа, - его сняли. Потому-то и ракету можно приобрести.

- Да что ты говоришь! - оживился Кицкий. - И за что же его сняли?

- Невинно пострадал. А теперь - привет, встретимся на перемене.

Засемпа быстро зашагал в класс.

Я догнал его.

- Что все это значит?! Чего это ты треплешься про моего старика! - взорвался я. - Мог бы рассказывать про себя. Ты ведь и в самом деле живешь в подвале.

- Я не мог говорить о себе, - сказал Засемпа. - Кицкий знает, где я живу. А кроме того, у меня не может быть ракетки. И вообще заткнись, Чамча. Ты ничего не понимаешь в политике.

Не прошло и часу, как мы вместе с Кицким явились в соседний двор.

- Это здесь, - сказал Засемпа, останавливаясь.

- Где? - спросил Кицкий.

- Видишь тот парадный ход?

- Вижу.

- А дверь рядом с ним?

- Вижу.

- А вон там направо от двери сидит маленький старичок. Видишь?

- Вижу.

- А еще правее от старичка - окно подвала. Видишь?

- Вижу.

- Так вот, в этом окне стоит ракетка.

Осторожно обойдя спящего старичка, мы на цыпочках подошли к окну. Кицкий, прикрывая ладонью глаза, просто приклеился носом к окну. Я не выдержал и тоже заглянул туда.

К величайшему моему удивлению, на подоконнике действительно стояла прислоненная к оконному стеклу теннисная ракетка. Я восхищенно поглядел на Засемпу, а он только подмигнул мне.

- Ну так как, Кицкий? Понравилась?

- Она почти новая, - растроганно прошептал Кицкий.

- Она совершенно новая, - поправил Засемпа. - Теперь дело за тобою.

Кицкий еще раз с вожделением глянул на ракетку и сказал:

- Идите к Вонтлушу.

- К Вонтлушу? - У нас от удивления глаза полезли на лоб.

Вонтлуши всегда считались в нашей школе самыми заядлыми боксерами. И нам просто не приходило в голову, что они могут иметь хоть какое-то отношение к средству.

- К какому же из Вонтлушей? - спросили мы, поскольку было два спортсмена Вонтлуша.

- К Вонтлушу Первому.

- Ты шутишь, - сказал Засемпа. - Более ограниченного типа я себе не представляю. Откуда же ему знать средство?! Он подумает, что мы его разыгрываем, и всыплет нам по первое число.

- Не всыплет, - сказал Кицкий.

- Почем ты знаешь, что не всыплет? Такой боксер!

- Вонтлуш Первый уже не боксер.

- Не боксер? С каких это пор?

- Странно, что вы даже этого не знаете. Вонтлуш Первый перестал быть боксером с тех пор, как его победил младший брат, Вонтлуш Второй, не говоря уже о Шлае. Вы слышали о Шлае?

- Нет. Кто это?

- Ну и здорово вас замордовали гоги, если даже такие выдающиеся события не дошли до вашего помутившегося сознания. Шлая - это новая звезда на ринге нашей школы. Но и его дни уже сочтены. Бокс теперь сходит со сцены.

- А что входит?

- Дзюдо. Именно из-за отсутствия перспективы Вонтлуш Первый теперь в таком подавленном состоянии.

- Да что ты плетешь? Вонтлуш подавлен? - Мы с недоверием уставились на Кицкого. Мы никак не могли себе представить подавленного чемпиона.

- Вонтлуш Первый не только подавлен, - сказал Кицкий, - Вонтлуш Первый - убит, убит горем. Лучшее доказательство этому то, что он стал поэтом.

Вонтлуш Первый - и вдруг поэт! Это было уж слишком.