Срез времени (СИ)

Утром наш отряд разделился. Степан во главе пятерых демобилизованных солдат, прикрываясь документами штеттинских купцов откочевал восточнее, по направлению к Бресту, а мы наоборот, на Запад, поближе к тому месту, указанному на рисунке покойного Арещенкова.

Вскоре мы оказались вдали от привычной деревенской обстановки, поэтому найденное неожиданное очарование в этом уголке среди травы, кустарников, крохотных лесных цветов на небольшой полянке приятно удивило. Стало быть, наблюдать за сегодняшними событиями мы станем не с первых рядов, а скорее из комфортабельной ложи. Да и погода как угодила, словно кто-то с самого неба приглядывал за нами с мягкой доброй улыбкой, радуясь тому, что природа, которую успели вытеснить из пыльных дорог и вырубленных вокруг городов лесов, смогла найти себе этот уютный уголок. Не иначе, не обошлось без дриад, добавивших немного дикой и невероятно нежной красоты этому месту. Благодаря паре варакушек, устроивших гнездо на ореховом дереве, мы оставались незаметны; эти птицы, деловито и радостно порхающие в переплетении темных ветвей, совершенно не боятся людей, а если рассыпать хлебные крошки, то и вовсе станут сновать под самыми ногами. К тому же пчелы, как ни удивительно, считали, что это местечко достойно их внимания, и прилетали сюда из чёрного дупла в вековом дубе. Странно, они пересекали практически всё поле по воздуху со своей сладкой ношей, не раз возвращаясь к этой чудесной полянке с рассветного до закатного часа, игнорируя места поблизости. Время действия уже наступало, одна или две пчелы приятно жужжали над соцветиями, в глубинах которых вершили свой медовый труд, и даже переживающий за лошадей Тимофей уже не обращал на них никакого внимания. Мы приготовились, и общее напряжение передалось всем обитателям поляны. Варакушки вспорхнули к гнезду, а пчёлы, в свою очередь, медленно уплывали в воздушных потоках к дубу. На дороге появился авангард, оторвавшийся от высокой кареты шагов на сто.

***

Пятый конно-егерский полк Герцогства Варшавского за три с небольшим года успел отметиться в захвате Данцига, сражался при Фридланде, да в прошлом году при Рашине. Невесть какие серьёзные битвы, но для лейтенанта Туска это не имело никакого значения. Подвигов он великих не совершал, вперёд не рвался, но и труса не праздновал, резонно рассуждая: остался в живых - и ладно. В общем, лейтенант, слывший славным рубакой на войне, неожиданно оказался лихим товарищем и в обществе. Охотник пошутить и посмеяться, он не был лишним ни за бутылкой, ни подле женщин. Природа не обделила его мужским шармом, даром слова, чувством такта, а модные салоны весьма и весьма округлили лучшие качества в обращении. Вероятно, эти достоинства доставили ему место бессменного ординарца, и, кажется, ни полковник, ни его молоденькая жена не имели причин в том раскаиваться. Он угождал и тому и той. Иногда случалось свободное время, и Варшава, со своим испанским вином и милыми девушками, показалась ему настоящим земным раем: его жизнь плавала в океане портвейна с берегами из гусиного паштета, - но гроза невидимо собиралась над польским австрийцем и грянула ужасно. Однако ж, судьба судила погибнуть лейтенанту не в Варшаве. Чем была вызвана срочность депеши, уже никто никогда не узнает. Возможно, причиной тому стала семейная ссора полковника Курнаковского. Тем не менее, в этот злосчастный понедельник, когда мысли ещё не могли самостоятельно настроиться на служебный лад, он был отправлен на крессы (обязанность развозить приказы, например из штаба в эскадронную квартиру) с важным донесением в штаб. И уже к вечеру, удачно выполнив свое поручение, был внезапно отряжён в походный лагерь. Приказ есть приказ, и расшитый золотом и серебром лейтенантский тёмно-зелёный мундир покрыл дорожный плащ. Ничего не зная, не ведая, он брёл в палатку, и мысли его крутились лишь вокруг одного слова: 'почему?'. На другой день он уже находился в полутораста верстах от Варшавы, поспешая навстречу погибели. Из Франции везли денежное довольствие.

***

Толпа готовилась задавить охрану множеством. Самые хвастливые из шляхтичей уже обнажили клинки и подходили к карете, некоторые направили заострённые косы на бока коней, и все были в предвкушении будущей добычи. А то, что её много, сомневаться не приходилось: такой охраны и у Францишека Видинецкого не было. Вот только соотношение как минимум три к одному не оставляло конвою и шанса на победу. Между тем разбойники сжимали круг теснее и теснее, и с каждой минутой угрозы их становились всё дерзостнее, а поступки - бесчинственее. Казалось, не ожидая ничего подобного, французы полностью растерялись.