Срез времени (СИ)

Что-то острое пронзило грудь, скользнуло по ребру, и сердце разорвалось. Умиравший мозг, жесточайшим образом преданный вероломной природой человеческого тела, в минуту прощания с жизнью вдруг показал последнюю картину. Словно выпавший из ослабленных рук художника ворох набросков замельтешил красками. Все плотские влечения, все зовы страсти, которые лейтенант так усердно копил всю свою жизнь в своей памяти, вдруг вырвались из оков и хлынули наружу бешеным потоком, не желая умирать вместе c остывающим телом, не вкусив ещё раз удовлетворения.

***

Извлечённый из повозки сундук был необычайно тяжёл, я даже грешным делом подумал о свинцовых стенках, но к моей, да и всеобщей радости нашей компании, под крышкой деревянного сейфа из развязанных мешочков заблестели новенькие дукаты. Конечно, золото было не во всех. Большую часть объёма занимали серебряные талеры и медные гроши, но даже навскидку семь пудов богатства исчислялись тысячами рублей.

- Бог всё видит, - нарочито произнёс Полушкин. - Помните те четыреста рублей, отданные секретарю губернатора? Это награда за честность.

- Иван Иванович, я как посмотрю, небесная канцелярия Вам и проценты насчитала.

Мы все засмеялись.

(описание сбора народного ополчения Поречского уезда)

Сливки дворянства Смоленщины. Все они, когда-то одаренные и энергичные, во всем превосходившие медлительный и зависимый стиль жизни, который предопределили им поросшие мхом устои старины, ещё недавно отрицавшие его, сами скатились в сей омут. Замечу, что и под прядями седины порой обнаруживался отлично работающий разум. Взять того же Бранда с его идеями или Есиповича, так ловко перебравшегося в Смоленск. Но при всем уважении к большинству собравшегося общества, я не погрешу против истины, охарактеризовав их в целом как сборище утомительных стариков, которые, если и вынесли из своего богатого жизненного опыта нечто, что было бы достойно сохранения, то не спешили им поделиться с молодёжью. С куда большим интересом и горячностью они обсуждали свои утренние завтраки, равно как вчерашние, сегодняшнюю охоту и гусиные бои, завтрашний смотр и борзых щенков, чем события на Немане, или уж на худой конец те чудеса и приключения юности, которыми уже можно было хвалиться, не задев ничьей чести. Не осталось у них пороха в пороховницах. Весь выгорел, а жаль. Всё же, неправ был тот француз, советовавший отдать любовь молодым, а войну старикам.

На следующий день, третьего августа, строевой смотр завершился полным фиаско. Принимавший парад 'выстроенных в стройные ряды' народных ополченцев отставной генерал-лейтенант Лебедев схватился за сердце и тут же убыл. На фоне полного безобразия мой отряд в пятьдесят человек, с обозом и двумя полевыми пушками, экипированный как не всякая гвардия, смотрелся дико, но именно этот факт позволил ему написать в донесении, что часть ополчения вооружена выше всяких похвал. Правда, остальная часть доклада была в мрачных тонах. А дальше, как и следовало ожидать, лучшие люди уезда устроили общее совещание, в надежде плавного перехода в застолье. Сначала говорили много, иногда даже по делу, но общий фон заявлений сводился к одному: армия вот-вот даст генеральное сражение, и даст Бог - Михаил Богданович превозможёт Бонапарта. А ополчение всю свою историю было силой вспомогательной и чем невзрачней оно окажется, тем больше шансов не явиться на переднем крае. Мужика-кормильца надо беречь и всё в таком духе: мол, и так делаем возможное и невозможное, даже клич на сбор средств бросили. Когда влиятельные ораторы уступили место более мелким помещикам, накал страстей и вовсе спал. Выступающие стали переходить к частностям: кто сколько смог и сколько собирается, и что неожиданно, с частыми упрёками в мою сторону, намекая на некого пришлого фабриканта, не спешащего разделить их идеи и понимания сложившейся ситуации. Ещё одно доказательство постулата: не отделяйся от коллектива, а то коллектив...

Примечательно, что люди, обладающие крайней храбростью мышления, зачастую хранят идеальное спокойствие и тишину относительно несправедливых законов общества или явной глупости их лидера. Более того, одёргивают оппонента, лишь только эта мысль начинает зарождаться в разговоре. Им хватает самих мыслей, без облечения их в плоть и кровь настоящего действия. Какой-то странный либерализм. Это ж что получатся? Хорошо там, где нас нет, дудки господа! Я поднялся из-за стола и, положив на принесённую стопку бумаг руку, произнёс: