Срез

— Нельзя. — Рюрикова передвинула взгляд на Славу. — Смирнов, что за фокусы?

— Смирнов не при чем, Ольга Павловна, — быстро вставил Шоренко, — я случайно узнал и…

— Послушайте, Шоренко. Вас по-честному и к сессии допустили зря. И хватает же наглости… Вы вообще знаете, кто у меня первый кандидат на отчисление?

— Догадываюсь. Но это всех устроит. Если я отвечаю на двойку, вы мне ее ставите. Сейчас. Зачем тянуть до пятницы? И больше меня не видите…

Получив законное «отлично», Слава ждал на улице. Выкурил две сигареты. Наконец появился Шоренко с торжествующей ухмылкой на лице.

— Тройка, Славик! Троечка. Значит учимся дальше. А Рюрикова меня удивила. Оказалась меньшей скотиной, чем я думал.

Последняя встреча Славы и Андрея вышла какая-то недоделанная. «Смирнову. Я в Москве. Буду немедленно. Готовь закуску. Шоренко» — прочел Слава. И дальше номер телефона. В холле аспирантского общежития тянуло зимой. Вахтерша согревалась пуховиком и чаем.

— Можно позвонить?

— Только недолго.

— Здорово, кабан!! — заорала трубка голосом Шоренко. Слава чуть отодвинулся. — Короче, я выезжаю в десять. Чтобы продмаги открылись наверняка. У тебя буду в одиннадцать. Есть повод ощетиниться по-взрослому!

— Привет, морда. Чего не предупредил? Я бы тебя встретил. Я о тебе, кстати, думал вчера…

— Это и было мое телепатическое предупреждение. Ладно, сейчас я тебя допрошу с пристрастием. И ты мне все расскажешь.

— Андрей… — Славе очень не хотелось произносить этого. — Я сейчас не могу. Читаем с Рюриковой лекцию в Зеленограде. Прикинь, в местном УВД.

— Слав, блин, ну отмени к чертям лекцию! Перенеси. Или пусть сама читает.

— Да я читаю! Я! А она так, хвостом помахать перед местным начальством.

— Слушай, я в Лондон улетаю ночью. К брату. И сильно постараюсь оттуда не вернуться. (У Шоренко в Англии жил старший брат. Занимался чем-то нелегальным, конкретики Андрей избегал. На вопрос: «Кто он по жизни?» коротко ответил: «Бандит».)

— В Лондон??

— А я тебе о чем?! Образовался тут удачный вариантец. Короче, звони Рюриковой и говори, что заболел. Может ведь человек заболеть.

— Не может! Она таких вещей не понимает, Андрей. Ты мне хочешь карьеру сломать?!

— Ладно, скотина, — вздохнул Шоренко, — когда ты вернешься?

— Около двух. Дождись обязательно.

Слава приехал в четыре. Дроздов читал в кровати.

— Где Шоренко?

— Пьют у Астахова.

Из комнаты соседа доносилась разухабистая музыка и такие же голоса. К этому фону окружающие давно привыкли. Саша Астахов, аспирант-философ, регулярно выпивал и дискутировал. Интеллектуальный уровень собеседников, а также их наличие значения не имели. Наутро Астахов подолгу рассуждал о том, как страшно жить. Выговаривал эту фразу, акцентируя поочередно каждое слово. Пока ему не давали опохмелиться.

Стало ясно, как Шоренко оказался у Астахова. Узнав, что Славы дома нет, Андрей постучал в ближайшую комнату. Открыл сосед, дальше понятно. Иначе говоря, Шоренко не выносил Дроздова настолько, что предпочел бывшему сокурснику общество кого угодно. Впрочем, они с Астаховым мигом поладили. А у Вадима и без Шоренко настроение в тот день было глубже подвала. Он потерял любимую девушку. Но что хуже — еще более любимые деньги.

Гуляли в парке Сокольники. Вадим, как типичный пижон, нес Алисину сумочку. И забыл ее где-то на лавке. Хватились почти сразу, метнулись назад. Сумочке уже приделали ноги. А там паспорт, деньги и билет на Владивосток. Пришлось идти в милицию, затем разбираться в аэропорту. Прощались холодно и, как оба знали, навсегда. Мало того, Вадим, компенсировав ущерб, серьезно потратился.

Слава приоткрыл дверь. Вдохнул смесь алкогольных и табачных паров. Узнал возбужденный голос Шоренко.

— Человек, Сань, это пауза между стимулом и реакцией. А что она такое — эта пауза? Ответь своей умной головой…

Слава вошел.

— Аа! — воскликнул Шоренко. — Вот она эта пауза в морде лица! Которая затянулась на два часа. Ну… иди сюда, кабан.

Обнялись. Шоренко под свитером был очень худой. Славу вдруг охватило нехорошее чувство. Что он вряд ли увидит Андрея когда-нибудь еще.

— Что, прочел свою лекцию? — Шоренко взял Славу за уши и потряс. — Ты прикинь, Сашок, он променял друга на какую-то б***скую лекцию!

— Да ты рассказывал… — Астахов вяло махнул рукой, — привет, Слав.

Сашок уже прилично размяк. Шоренко, напротив, был весел, пружинист и резок. Не иначе ширнулся потихоньку или нюхнул чего-нибудь.

— Штрафничок опоздавшему! — потребовал он. — Давай-давай, полнее. Накатим, пацаны, за мою счастливую дорожку. У нас сегодня большие запасы и великий оттяг.