Срочно разыскивается герцог

Феба глубоко вздохнула. Она так долго хранила этот секрет… и все же, конец мира не наступил, когда она, наконец-то, проговорилась о нем.

– Что произошло? – Рейф поцеловал макушку ее головы. – Что случилось с Терренсом?

– После одной ночи со мной он исчез на следующее же утро. Конечно, викарий нашел меня несколько часов спустя. Есть только одна дорога из Торнтона в Шотландию, а я оставила записку, что убежала в Гретна-Грин, несмотря на то, что Терренс предостерегал меня от этого. Но было слишком поздно. Я провела ночь в одной постели с Терренсом, и моя репутация была полностью разрушена.

Рейф прижался щекой к ее макушке.

– Не для меня.

Феба вдохнула его запах, ощущая в себе такую легкость, что даже подумала, что сможет взлететь. Тепло его тела окружало ее, защищало ее – она была в безопасности в его объятиях, как ни разу не ощущала себя в безопасности за всю свою жизнь.

– Ну, очевидно, Терренс думал также, потому что я проснулась тем утром в одиночестве. Я выглянула из окна, чтобы увидеть его спину, удалявшуюся верхом на лошади на такой скорости, как будто от этого зависела жизнь. Я никогда больше не встречала его. Затем приехал викарий и забрал меня домой.

– Он был зол на тебя?

– Он был холоден. – Феба поежилась. – С этого дня и впредь он был холоден со мной. Он прикрыл мое отсутствие какой-то ложью, а затем запер меня в моей комнате, чтобы я подумала о том, что сделала, на три нескончаемых месяца…

– Что?

Девушка уложила Рейфа обратно, успокаивая его ярость.

– Другой человек, возможно, избил бы меня до потери сознания, но он не сделал этого… хотя были моменты, когда я предпочла бы, чтобы меня ударили, чем обращались с ледяной отстраненностью.

– К тому времени, когда меня выпустили, я была так ужасно одинока и настолько вздрагивала от малейшей свободы, что обнаружила себя вполне способной соответствовать новым правилам поведения викария.

– Правилам?

– О да. Я должна была носить только самые скромные платья. Мне приходилось все время убирать свои волосы наверх. Я никогда не должна была бегать, или громко смеяться, или разговаривать с незнакомцами, или вообще с мужчинами, даже если я знаю их всю жизнь. Я никогда не должна была отправляться куда-то без сопровождения моей новой сварливой горничной средних лет – которая, хвала небесам, отказалась ехать в Лондон.

– Дай-ка вспомнить, было что-то еще… Я не должна была жевать слишком быстро или просить добавки. Мне было разрешено покидать дом только для того, чтобы выполнять домашние дела, потому что в действительности я стала экономкой, или чтобы пойти в церковь в сопровождении викария, конечно же. Я не могла высказывать свое мнение или просить о каких-то удовольствиях, или жаловаться… ну, ты получил общее представление.

– Я не могу представить, что тебе это вообще удавалось. Ты не настолько покорная.

Феба покачала головой.

– Ты не понимаешь. Я делала все это. Я решила полностью посвятить себя тому, чтобы стать новой мисс Фебой Милбери, идеальной дочерью и леди. Это было не так трудно. Все, что мне нужно было сделать – это убить старую Фебу.

Девушка провела пальцами по его груди.

– По крайней мере, я думала, что эта Феба умерла, но теперь полагаю, что она, возможно, просто спала… до той ночи под лунным светом, когда ты разбудил ее.

Рейф поймал ее руку и переплел свои пальцы с ее пальцами.

– Ты не единственная, кто проснулся той ночью.

Она счастливо вздохнула.

– О, хорошо. Я надеюсь, что ты тоже расскажешь о себе. Теперь я могу лечь и выслушать твою историю.

Рейф опустил свою голову и уставился на треснувшую штукатурку на потолке.

– Моя история… что ж, моя мать тоже умерла, когда я был очень маленьким. Мне было восемь лет, когда Брукхейвен пришел, чтобы забрать меня. Я знал, что у меня есть отец, который является какой-то важной персоной, но я никогда не видел его до того дня. Мне хотелось бы думать, что он на самом деле заботился о моей матери – что я родился не из-за простого приступа вожделения – но полагаю, что я никогда не узнаю об этом. Леди Брукхейвен, мать Колдера, жила совершенно в другом месте. Мы редко видели ее. Так или иначе, но казалось, что ее совершенно не беспокоило мое присутствие. Она умерла несколько лет спустя, но я не уверен, что Колдер даже заметил это событие. Он был сыном только своего отца.

Феба кивнула рядом с его грудью.

– Наследником.

– Конечно. В течение всей нашей жизни, Колдер всегда был первым. Первым усаживался за стол за обедом, первым получил собственную чистокровную лошадь, первым узнал от нашего отца о том, что означает поместье и наследство Марбруков.

– А что насчет твоего отца? Ты полагаешь, что он предпочитал Колдера?

Рейф пожал плечами.

– Все, что я знаю, так это то, что для брата имя «Рейф» означало «враг». Наш отец был ареной, на которой мы сражались. Так как Колдер был первым в Брукхейвене, то я стал первым в других местах. – Молодой человек вздохнул. – Эту часть мне трудно рассказывать тебе.

Феба подняла голову, чтобы взглянуть на него.

– Ты пытаешься сказать мне, что ты не девственник?

Он рассмеялся и слегка встряхнул ее.