Срочно разыскивается герцог

– Не шути. Я же не шутил, когда ты рассказывала о себе.

Девушка, извиняясь, поцеловала его грудь.

Рейф продолжил.

– Я первым переспал с одной из податливых, хихикающих горничных, первым подрался с дородными сыновьями кузнеца, первым напился до бессознательного состояния с помощью вина, украденного из семейных погребов. Меня первым выбрасывали из самых лучших школ, я первым взял себе в любовницы замужнюю женщину, и я первым появился в скандальных новостях в газетах.

– А твой отец? Он заметил, сколько усилий ты вкладываешь во все это?

Он улыбнулся.

– Конечно. Я смущал его. Я был пятном на фамильном имени. Я шел по дороге, которая вела к гибели Брукхейвена из-за моих карточных долгов.

– Ты не тот, кем они тебя считали.

– Да, я именно тот. И они не знали и половины того, что я сделал.

– Что ты сделал… но не то, кем ты являешься.

Рейф поцеловал ее за это.

– И все же, видишь ли, я также был и последним – последним, кто осознал, что я по-настоящему люблю Брукхейвен и его людей. Брукхейвен, который всегда и вечно будет принадлежать Колдеру и его наследникам. – Он тяжело вздохнул. – Принадлежать маркизу Брукхейвену, который вовсе не любит это поместье.

Феба протянула руку, чтобы погладить пальцами его щеку.

– Но ты изменился ради Брукхейвена.

Он печально улыбнулся.

– Слишком поздно. Колдер не замечает, что я заплатил свои долги и с тех пор сделал хорошие инвестиции. Мне нечего показать ему в настоящий момент, но я верю в то, что сделал. Верю в то, что в итоге эти вложения окупятся. Но Колдер никогда не позволит мне помочь ему управлять Брукхейвеном. А теперь….

– А теперь он никогда не станет доверять тебе. Из-за меня.

– Феба, я ничего не теряю. Отсутствует вероятность, что Колдер будет смотреть на меня, не замечая прошлого. Я могу провести следующие десять лет, завязываясь узлом для него – и все напрасно. Он разочаровался во мне много лет назад.

Она нахмурилась.

– Думаю, что я не понимаю эти братские отношения. Он не твой отец. Колдер всего лишь на несколько месяцев старше тебя. Как он стал тем, кому ты должен угождать?

– Он – Брукхейвен. Он мой дом… моя единственная семья. – До сих пор. В первый раз Рейф начал улавливать отблески того, что он разрушил в своей потребности заполучить Фебу.

Она приподнялась на локтях и серьезно посмотрела на Рейфа.

– Викарий может никогда не простить меня. Колдер может никогда не простить тебя. Ты жалеешь об этом?

Феба была так красива, ее глаза потемнели от беспокойства, ее спутанные волосы падали на них обоих, ее милое лицо было опечалено тем, что они оба отбросили прочь… ради этого самого момента, наконец-то проведенного в объятиях друг друга.

Ощущая дискомфорт от сражающихся внутри него радости и чувства потери, Рейф улыбнулся вместо того, чтобы отвечать.

– Феба, думаю, что я чувствую себя достаточно хорошо.

Ее глаза изучали его на миг дольше, а затем медленная улыбка появилась на губах девушки.

– В самом деле, милорд, что вы подразумеваете под этим?

Глава 40

Первый поцелуй был таким, каким должен был оказаться их первый поцелуй в кладовой, если бы не вспышка так долго подавляемого вожделения.

Рейф перекатил Фебу так, что она лежала под ним, затем скользящим движением просунул свое колено между ее коленями. Поддерживая вес своего тела на локтях, он обеими руками отвел волосы с лица девушки.

– Я люблю твои глаза, – прошептал он, теперь Рейф имел на это право. – Жаль, что я не смогу поплавать в них.

Она сдвинула брови.

– Это приятная мысль или странная?

Рейф рассмеялся.

– Я не уверен. Это хорошая мысль – хотеть нырнуть в тебя и никогда не всплывать на поверхность за воздухом?

Феба протянула руку, чтобы отбросить назад волосы, которые упали на его лоб.

– Прыгай… вода замечательная.

Он склонил голову так, что их носы соприкоснулись.

– Вы – удивительное создание, мисс Милбери.

Она скользнула пальцами в его волосы.

– Только с тобой.

Затем их губы коснулись друг друга, нежно, бережно, с острожным обещанием, что впереди их ждет еще большее и у них достаточно времени для этого. Феба обвила руками его плечи, ее пальцы по-прежнему были в его волосах, притягивая Рейфа к себе до тех пор, пока их тела не вжались друг в друга.

Возможно, это и был их настоящий первый поцелуй. Прежде они были запретными любовниками, сражающимися со своими характерами и своими обязательствами. Все прикосновения до этого момента были запятнаны чувством вины или принуждением.

А сейчас они были свободны – что, по мнению Фебы, сделало этот поцелуй их самым первым поцелуем.

Губы Рейфа были теплыми и твердыми на женских губах. Он нежно потянул ее за нижнюю губу, а затем отпустил. Феба прижалась к нему и в роскошной капитуляции позволила целовать себя. Кончик его языка, горячий и влажный, скользнул между ее губ, всего лишь на секунду – как осторожный стук в дверь. Девушка приоткрыла губы и позволила ему войти.