СССР: от сталинского восстановления к горбачевской перестройке. Вторая половина 1940-х – первая половина 1980-х гг.

Однако несмотря на то, что отношения церкви и государства стали значительно лучше, чем при Хрущеве, но, тем не менее, власти стремились не допустить усиления влияния церкви и религии на общественное сознание. Как в 1960-е, так и в 1970-е гг. происходило сокращение православных приходов: правда в сельской местности это происходило в основном за счет оттока сельских жителей в город, что вело к сокращению прихожан и закрытию приходов, но в городах открывать новые церкви было чрезвычайно трудно. В период 1966–1971 гг. количество православных приходов уменьшилось с 7523 до 7274, а к 1981 г. — до 7007[1315]. Но на закрытие приходов влиял такой фактор, как исчезновение многих сел и деревень, в которых ранее имелись приходы.

Все же власти шли на определенные уступки. В 1978 году в своем докладе на Международной конференции, организованной Московской патриархией в мае 1978 года по случаю 60-летия восстановления патриаршества, Пимен объявил, что «за последние несколько месяцев в СССР открылись семь приходов и было построено четыре церкви»[1316]. Строительство церквей продолжалось и в последующие годы. Но количество открываемых церквей было все же совершенно недостаточно, если сравнить его с ростом воцерковленного православно народа, связанным, с одной стороны, с миграцией сельского населения в город, но также и с общим религиозным возрождением[1317]. Стала увеличиваться численность слушателей в семинариях и академиях. В 1977 г. на дневном отделении в них обучались 788 человек, а заочном — 814. В 1981 году их число возросло соответственно до 900 и 1100 человек[1318].

Государство и церковь вполне согласованно выступали по многим вопросам в области внешней политики. В сентябре 1973 г. состоялся Всемирный Совет Церквей в Женеве. Генеральный секретарь ВСЦ Фелинн Поттер приветствовал патриарха и призвал его постараться расширить права человека в Советском Союзе, а также и во всем мире. В ответ Пимен прочитал заранее заготовленную речь, в которой напрочь отрицал факт ущемления прав человека и гражданина в СССР и превозносил «социалистический образ жизни, который в значительной степени соответствует христианским идеалам». Затем он констатировал, что трудности, с которыми встречаются христиане в Советском Союзе, не являются непреодолимыми и поэтому «мы сами должны работать, чтобы справиться с нашими сложностями и улучшить наше общество»[1319].

Государство стремилось контролировать деятельность священнослужителей. КГБ имело среди них свою агентуру. За каждого завербованного сотрудника полагалась премия в размере ста рублей. По свидетельству сотрудника КГБ М. П. Любимова, «очень высоко ценилась церковная агентура, потому что она всегда использовалась в целях личного обогащения сотрудников»[1320].

Служение многих православных священнослужителей носило подвижнический характер. Под неусыпным наблюдением и давлением атеистической власти любой батюшка вне церкви чувствовал себя не вполне комфортно. В проповедях и публикациях священникам запрещалось упоминать слова «Страшный Суд», «Конец света», «Крестный ход», употреблять имена отца Иоанна Кронштатского, Серафима Саровского и некоторых других. Тот, кто отказывался выполнять этот запрет, подвергался гонениям. Среди них в первую очередь следует назвать духовного писателя, подвижника Православия, русского патриота, яркую личность отца Дмитрия Сергеевича Дудко (1922–2004). В 1943–1944 гг. он — на фронтах Великой Отечественной войны. В 1945 году поступил в Богословский институт (ставший Московской Духовной Академией). За сочинение стихов и рассказов антисоветского содержания был осужден по статье 58 (антисоветская агитация и пропаганда). Отсидел 9 лет. В 1960 году был рукоположен в священники. Его проповеди пользовались большой популярностью среди интеллигенции, стремящейся вернуться к национальным корням. В январе 1980 году он вновь был арестован.