СССР: от сталинского восстановления к горбачевской перестройке. Вторая половина 1940-х – первая половина 1980-х гг.

Руководители СССР, особенно Брежнев, были готовы на компромисс и урегулирование кризиса, связанного с вводом советских войск. Эта проблема обсуждалась между Брежневым и президентом Франции Жискар д’Эстеном 19 мая 1980 г. в Варшаве при посредничестве первого секретаря ЦК ПОРП Эдварда Терека. Советский руководитель ставил вопрос о необходимости поиска политического решения. В своих мемуарах французский президент так передает позицию советского Генсека: «Афганистан — это не военный, а политический вопрос… Амин вел страну к чудовищному насилию. Но мы не должны там оставаться. Нужно найти какое-то политическое решение…»[566]. Из этих слов вытекает, что у Брежнева присутствовало стремление вывести советские войска из этой страны как можно скорее.

Но не все теперь зависело от СССР. Пришедший к власти в США в ноябре 1980 года Рональд Рейган объявляет курс на еще большее ужесточение политики в отношении СССР. Новая американская администрация понимала, что вывод советских войск из Афганистана США невыгоден. В Афганистане СССР попал в геополитическую ловушку, которой, в своих интересах, умело воспользовались его стратегические противники, прежде всего США.

Сопротивление афганской оппозиции резко усиливается уже к началу 1980-х годов. Воевать с ней становилось сложнее. Моджахеды перешли к партизанской тактике ведения войны, действовали небольшими группами. В целом афганская вооруженная оппозиция раскололась на несколько вооруженных группировок. Наиболее крупной из них было Исламское общество Афганистана (ИОА) во главе с Бурхануддином Раббани, в которую входили и вооруженные отряды Ахмад Шах Масуда. К середине 1980-х гг. численность бойцов, входивших в ИОА, достигала, по данным генерала Б. В. Громова, 30 тыс. человек и она контролировала северо-западную часть страны, преимущественно долину реки Панджшер[567]. Большую вооруженную группировку радикального толка удалось создать Гульбеддину Хекматияру, в которую входили также примерно 30 тыс. бойцов. Они действовали на юго-востоке страны[568]. Имелись и другие вооруженные группировки моджахедов. По неточным данным в 1981–1983 гг. регулярно действующих моджахедов насчитывалось примерно 45 тыс. человек, но впоследствии их численность возрастала.

Советский Союз все глубже втягивался в войну. Уже к середине 1980-х гг. численность советских войск (которые были названы «ограниченный контингент») составляла более 100 тыс. человек[569]. Войска, введенные для осуществления вспомогательных действий, охраны городов и коммуникаций, вынуждены были проводить самостоятельные боевые действия. Командующий 40-й армией Б. В. Громов указывает, что первой такой операцией была Кунарская операция в марте 1980 года. Но освобождая от моджахедов те или иные населенные пункты и территории, моджахеды их снова занимали после ухода оттуда советских войск, и снова приходилось возвращаться и делать зачистки[570].

Афганская армия не стала серьезной опорой для советских войск. По воспоминаниям очевидцев, русских считали чужими и в бой не торопились. Однако, поскольку военные операции «проводились совместно с афганской армией, планы военных действий доводились до афганцев, и они сразу становились достоянием афганской оппозиции»[571]. Л. В. Шебаршин, начальник ПГУ КГБ СССР поделился своими наблюдениями. «…Афганец на той стороне воюет умело и мужественно, афганец на нашей стороне — труслив и неловок»[572]. Объяснял он это тем, что на стороне оппозиции воевали профессионалы, обученные иностранными инструкторами и оплаченные иностранными деньгами. У нас не было наемников, поскольку в нашей отечественной военной практике солдат должен получать ничтожное жалованье, перебиваться, где может на подножном корму и воевать за идею, а не за деньги[573].

СССР оказался в положении, когда воевать фактически пришлось не только с афганскими моджахедами, но и косвенно со странами, активно помогавшими им. Советский Союз превратился в главного экономического и финансового донора своего сателлита. А. С. Черняев 20 марта 1980 года в своем дневнике записал: «С каждым днем мы вбухиваем в Афганистан огромные суммы и материальные средства. Всем снабжаем и всем обеспечиваем. Приезжал афганский министр иностранных дел. Прямо заявил, что казна пуста, и госбюджета хватит лишь на содержание двух министерств. Остальное — давайте. И даем: трактора, машины, хлеб, радиостанции, бумагу, деньги, не говоря уже о содержании своих войск там и, кажется, афганских тоже»[574].