Стадион

И вот сейчас не во сне, а наяву он опять видел то, что мучило его последние годы. Перед ним парадным маршем проходили шеренги прусских вымуштрованных солдат, а он спокойно стоял на трибуне, словно принимая парад. Мог ли он еще вчера представить себе что–либо подобное?

Шартен был потрясен. Он вцепился негнущимися, старческими пальцами в барьер ложи и оцепенел, глядя на колонну, ползущую по стадиону подобно огромной серо–черной гусенице.

— Тут немного больше полка? — спросил Стенли.

— Да, господин генерал.

— Неплохо, но мало.

— Будет и больше, господин генерал.

Марш оборвался. Последние шеренги подходили к выходу.

Теперь возле ложи, где сидел Стенли, собрались тысячи три «спортсменов». Им, видимо, было хорошо известно, кто этот человек в сером штатском костюме.

— Они хотят услышать от вас несколько слов, господин генерал, — заискивающим тоном обратился к нему Майер.

Стенли подумал и усмехнулся.

— Можно.

Майер просиял, быстро нажал кнопку и объявил в микрофон:

— Сейчас с вами будет говорить наш уважаемый шеф и гость.

Голос Майера гремел над всем стадионом. Он тактично не назвал фамилии. Стенли оценил это. Майер все–таки умеет вести себя в цивилизованном обществе.

— Я поздравляю, — сказал Стенли, пропустив обращение, ибо называть этих людей спортсменами было бы смешно, а солдатами неудобно, — членов клуба «Тевтон», желаю вам всяческих успехов в работе и учении и надеюсь, что члены клуба встанут грозной стеной против коммунистической опасности.

«Спортсмены» на трибунах поднялись и закричали «хох» и «хайль» — совсем так, как когда–то кричали в ответ на приветствие Гитлера.

Снова заговорил Майер. Он поблагодарил американское командование за заботу и обещал оправдать все, даже самые смелые надежды. Ему тоже кричали «хох», но немного тише.

— Ну, видели, Шартен? — спросил генерал, когда они с писателем остались одни в комнате позади ложи. — Разве это не вдохновляет такого славного вояку, как вы?

— Откровенно говоря, это зрелище напомнило мне вступление немцев в Париж, — сдержанно ответил Шартен.

Стенли захохотал громко и бесцеремонно, как умеют хохотать американцы.

— У вас неправильное направление мыслей, мой дорогой метр. Вы должны думать и заботиться об «американском образе жизни» в Европе. Тогда и Париж наконец станет настоящим Парижем.

Шартен ничего не ответил. Железный топот «спортсменов» гремел у него в ушах. Сейчас ему хотелось поскорее остаться одному, все осмыслить, постараться понять. Ему казалось, что он узнал о страшной опасности и может спасти от нее весь мир. Да нет, все это глупости, никого он не может спасти…

— Вы не устали, метр?

— Устал.

— Тогда я прикажу отвезти вас в отель. Мне еще нужно заехать по делу на Кастаниенштрассе, и я не хочу вас переутомлять.

Настроение Шартена не. понравилось Стенли, и он решил не показывать ему учреждение Берты Лох.

— Я пройдусь пешком до Курфюрстендамм, — сказал Шартен, — погода такая хорошая, сидеть в машине просто грешно.

— Как хотите, — ответил генерал. — Подумайте над этим парадом, — это было историческое зрелище. Спасибо за компанию и желаю успеха!

Через три минуты генерал уже сидел в машине рядом с Бертой Лох. Майеру он на прощанье пожал крепко руку.

— Где вы набрали столько ребят? — уже ставя ногу на подножку машины, спросил он.

— Кое–кого пришлось очистить от несправедливых обвинений, — уклончиво ответил Майер.

Стенли захохотал. Разумеется, эти «спортсмены» — бывшие гитлеровские солдаты, главным образом из эсэсовских частей, осужденные сразу после войны, а теперь выпущенные из тюрьмы. Что ж! Материал проверенный и надежный.

Генерал сел в машину.

На Кастаниенштрассе все так же сплетали свои кроны каштаны и клены, такая же тишина стояла в маленьком особняке доктора Шитке. Но это впечатление было только внешним.. С приходом Берты Лох здесь многое изменилось.

Вместе с нею пришли деньги, лаборатории расширились, и теперь Шитке командовал уже целым штатом сотрудников. Все это были преимущественно его старые знакомые — доктора–палачи из концентрационных лагерей. На них можно было положиться совершенно спокойно.

Шитке уже бросил свои опыты над спортивным допингом. Поле его деятельности теперь чрезвычайно расширилось — раньше он даже мечтать не мог о таком.

А эта Берта Лох — молодец, привезла самого американского генерала, доложила ему обо всем и не забывает его, доктора Шитке, и его заслуг. Видно, хорошо знает ему цену. Шитке с удовольствием прислушивался к ее голосу:

— В случае надобности, господин генерал, наша лаборатория может снабдить вас за одну неделю таким количеством ядов, что их хватит, чтобы отравить водопроводную систему большого европейского города. К сожалению, мы не имеем возможности проверять свою продукцию на людском материале…

«Командоза снова рвется к свежей крови», — подумал Шитке.

Через полчаса Стенли покидал лабораторию в превосходном настроении. Деловая баба эта Берта Лох!