Стадион

— Вижу, — ответил Волк задорно, но замолчал. Вера действительно очень волнуется, и дразнить ее просто бессовестно.

Короткая команда, и Вера Кононенко летит вниз. Она делает это довольно неуклюже, причем слышится такой звук, будто на воду упала доска, но плывет быстро, энергично взмахивая руками.

— После изумительного по технике, а главное — по звуковым эффектам старта, — снова громко комментирует Волк, — спортсменка показывает великолепный стиль плавания кроль. К сожалению, слишком большое количество пены и брызг мешают нам наблюдать все детали этого совершенного по красоте стиля плавания, но одно можно сказать с уверенностью: при такой неимоверной быстроте товарищ Кононенко в норму не уложится.

— Волк, замолчи! — уже грозно кричит Нина; она и сама боится, что Вера не сдаст норму.

Но опасения напрасны. Когда Верины руки касаются мокрого дощатого плотика, Максимов нажимает кнопку секундомера. Ого, еще целых пять секунд было у Веры в запасе!

Валька Волк смущен. Вера, выходя из воды, показывает ему нос: что, мол, съел? Но смущение комментатора продолжается недолго — на старт становится новая тройка, и у него опять есть работа.

А солнце над Днепром такое яркое, что даже больно смотреть на его отблески в мелких плещущих волнах. Откуда–то с днепровских верховьев налетает легкий ветерок, он пахнет сосной далеких дремучих лесов, сладким запахом ивняка и вольной днепровской водой.

Николай Дмитриевич Максимов сидел на плотике с секундомером в руке и смотрел, как Нина Сокол командует своими воспитанниками. Волнуясь за каждого студента, сдававшего нормы, желая помочь ему, она так увлеклась своей работой, что не замечала ничего вокруг себя.

Максимов взглянул на старт и улыбнулся — там стояла Ирина Гонта. Она выросла в Донбассе, где рек мало, и плавать научилась уже тут, в бассейне, но храбро вышла на старт.

Радостный день сегодня у Ирины. Утром вахтерша, все та же Марья Софроновна, улыбаясь, подала ей плотный блестящий конверт с заграничной маркой. Сколько таких писем уже получила Ирина, а все–таки каждый раз, когда приходит письмо, она с порозовевшими щеками забивается в какой–нибудь самый дальний уголок и там осторожно разрывает крепкую зеленую бумагу конверта.

«Я уже скоро вернусь домой, — писал Степан Кротов, — это будет осенью, и я жду не дождусь сентября. Я приеду, и мы поженимся, потому что дальше жить без тебя невозможно…»

Ирина испуганно оглянулась — не видит ли кто ее, не слышит ли этих слов? Но пусто было в комнате, и никто не увидел, как отсвет огромного счастья появился на лице Ирины.

И вот теперь она стоит на старте, а сердце ее все еще переполнено счастьем, и конца этому чувству не может быть никогда.

— На старте… — снова начал Валька Волк, но сразу остановился.

К нему подошла Нина. Она очень боялась за Ирину.

— Замолчи!

Валя Волк ничего не ответил и на всякий случай осторожно отошел подальше от Нины.

Тем временем Ирина уже прыгнула в воду. Она плыла на боку, и локоть ее правой руки поднимался над водой, потом вся рука вытягивалась вперед, словно стараясь захватить больше простора. Энергичные движения ног, похожие на работу ножниц, увеличивали скорость.

«Успеет или не успеет?» — думал Максимов, поглядывая на секундомер.

Он знал, что Ирина плавает хуже всех в этой группе, и поэтому тревожился.

Ирина успела. Она вышла на плотик с таким счастливым лицом, будто установила мировой рекорд, а настоящей причины этой радости не знал никто.

Нина не выдержала, подбежала к ней и обняла.

— Я так волновалась за тебя, — шепнула она.

Ирина благодарно взглянула на девушку и улыбнулась. Максимов слышал эти слова, и они сказали ему больше, чем десятки прежних разговоров.

— Все, — сказал Максимов, поставив последнюю отметку и передавая списки уполномоченному спортивного общества, который принимал нормы. — На этом курсе по плаванию сдали все.

Оба подписали протокол. Теперь на водной станции каждый мог делать, что ему угодно. Над водой взвился мяч, красные и синие шапочки пловцов замелькали на водных дорожках, слышался шум и смех, тот особенно веселый, заливистый смех, который бывает у людей только во время купанья. А высоко в небе легкий ветер развевал белое с синей полоской внизу полотнище. Флаг «Науки» словно летел, не исчезая из глаз, над Днепром, и большие паруса, гордо выпятив белую грудь, проходили перед ним.

У пристани остановилась лодка. В ней сидела крупная, мускулистая девушка в купальном костюме и паренек лет тринадцати в трусиках. Лица обоих показались Нине Очень знакомыми.

— Ольга! — закричала она, бросаясь к лодке, и сразу узнала и мальчика: это был тот маленький будущий офицер, брат Ольги Коршуновой, с которым она зимой познакомилась в манеже.

Это воспоминание неприятно царапнуло ее, но тут же исчезло, как след лодки на поверхности воды.

— Ты как тут очутилась?

— К брату в гости приехала, — улыбнулась Ольга. — Познакомьтесь, это мой будущий генерал и полководец.

— Мы уже знакомы, — поклонился Леня. Сидя в одних трусиках, он держался так, словно был одет в полную суворовскую форму.

— Садись к нам, — пригласила Ольга, — покатаемся.