Стая

В ответ четверо разразились свистящим смехом. Вот же она, их удача, залог того, что не все, сказанное на совете стаи, следовало воспринимать всерьез. Какая разница, что эту дрянь принесло из Моря Тамаса, места, куда никто не должен ходить. Может, для Лонги это смертельно опасно, но вот же их молодая самка, вполне себе живая. Кто его знает: может, в этом Море Тамаса фугу кишмя кишат, оттуда и несет эту фигню. Афалины ничего не боятся, а уж тем более какой-то ерунды! Они снова затолкали Эа в середину и щипали ее, заставляя двигаться. Всем четверым нравилось, когда она бросалась на них – раз хочет подраться, значит, с ней все в порядке. Всем хотелось шлепнуть ее хвостом, но Первый считал, что это только его право, и шлепал Эа, пока ему не надоело.

– Что ваш народ знает о Море Тамаса? – тихо-тихо спросил прилипало у Эа, когда та оправилась от последнего удара. Они плыли внутри ромба из афалин. – Лонги серьезно к этому относятся? – Эа не хотела отвечать, но понимала, что переводчик ей еще понадобится, не стоит портить с ним отношений. Море Тамаса… да, она слышала о нем. Это единственная часть Исхода, где не нужно ни брызг, ни вращений. К этой части не готовились. Важно было просто пройти этот этап и вернуться в ритуальный танец. На мгновение Эа забыла о похитителях и боли и вспомнила кое-что еще. Именно в этой части ритуала Лонги иногда теряли рассудок от страха.

19 Море Тамаса

[16]

Четверка выстроилась в форме ловушки, и хотя Эа была очень быстрой, они были крупнее и быстрее. После каждой неудачной попытки побега им нравилось кусать и бить ее, возвращая на место, только потом они спохватывались, напоминая друг другу, что не стоит портить столь ценный подарок. Первый повернул свою огромную голову к ней, чтобы прояснить ситуацию. Он сказал остальным, что достаточно поколотил ее, чтобы выбить дурь из головы, но больше бить не стоит, чтобы она могла плыть сама.

Четверо вообще общались постоянно и громко, грубо жужжали и щелкали. Эа понимала тембр их криков, и хотя диалект афалин звучал неприятно, она достаточно улавливала смысл, чтобы понять – они не боятся этой новой воды. Прилипало помалкивал, а может, это Эа потеряла чувствительность и в какой-то момент поняла, что не ощущает ничего, кроме жжения вокруг глаз. Вода становилась то яркой, то темной, сквозь нее неотчетливо проступали очертания тел афалин. Они перестали шуметь и плыли по поверхности, но вот странно – слабые волны не издавали ни звука.

Движения афалин замедлились. Эа попыталась сосредоточиться на случай возможного бегства, но что-то в воде выпивало из тела всю силу. Нарастало тупое чувство страха. Она больше не хотела вырваться. Волна равнодушия притупила все чувства. Сама вода стала чуждой и враждебной, не похожей ни на течение, ни на прилив, ни на предвестие смены погоды. Эа встряхнулась, просто чтобы проверить, на месте ли ремора. Уловила слабое ответное жужжание, словно нашлепка на коже пыталась говорить с ней, но звуки казались медленными и неважными.

Они все еще двигались вперед. Четверка самцов шла медленнее, но пока все-таки шла под самой поверхностью. Солнце виделось сквозь воду тускло-серым светящимся шаром. Его свет не мог проникнуть в глубину, ставшую густой и зудящей. Мимо проплыли уродливые остатки… наверное, чьей-то линьки; Эа меланхолично увернулась от какого-то противного клочка. Вскоре не осталось ничего, кроме усталости и грубых ударов воздуха, когда они поднимались на поверхность. И тут ее внутреннее ухо поймало новый резкий сигнал: детеныш дельфина плакал о своей потерянной матери. Инстинктивно забыв обо всем, Эа ответила. Она нырнула и включила сонар, чтобы определить местонахождение теленка, звук как будто находился недалеко, но странно – никакой звуковой картины не возникло. Вокруг не было никого, даже захудалой рыбешки. Пустота воды пугала. Только ошметки чьей-то линьки…

Крик раздался снова, на этот раз ближе. Кричала маленькая самка. Она так жалобно звала мать, что Эа тут же свистнула в ответ на языке лонги, один раз, чтобы успокоить малышку, известить, что помощь близка, а затем на афалинском позвала пропавшую мать. В ответ услышала далекий крик, которого не поняла. Несмотря на головную боль от побоев, Эа снова запустила гидролокатор, чтобы попытаться найти пропавшую родительницу. Подняв голову, она увидела четырех самцов-афалин на поверхности. Они совершенно не выглядели встревоженными.

– Да что такое с вами? – прожужжала Эа. – Ведь это ваши родичи!

Но они по-прежнему не реагировали. Эа сосредоточилась на поиске. Вода была жесткой, плохо проницаемой, и гидролокатор снова ничего не показал, кроме медленно дрейфующих остатков невесть чего.

Эа взглянула наверх. Четверка все еще сохраняла охранный строй, но по-прежнему ничего не предпринимала. Трусы, подумала она. На мгновение закружилась голова, а затем в воде что-то неуловимо изменилось. Она уже не казалась густой и враждебной, а наоборот, стала кристально-бирюзовой, как в лагуне Лонги.