Стая

Вудсен хмыкает и смотрит ей в глаза. Стоило отдать ему должное — ублюдок чувствовал такую безнаказанность, что даже столкновение со своим злейшим врагом на крыше колокольни, казалось, не могло выбить почву у него из-под ног.

— Неужели ты решила, что мои люди тебя не остановят?

— Хочешь наклоню тебя поближе, если тебе не видно. — Она осторожно ставит начищенный ботинок на краешек сиденья стула и скалит зубы. — Там никого. Ни оборотней, ни твоих санитаров.

— Меня не убить, — самодовольно говорит Вудсен. — Кровь образца номер тринадцать течет в моих венах.

— Идиот, ты думаешь, что можно поставить человеку прививку от смерти?

Он молчит, но напыщенность в глазах тает в одно мгновение.

— До сих пор веришь в городские легенды? — полушепотом спрашивает Вальтерия. — Думаешь, что, замучив парня и забрав у него кровь, ты сможешь перенять его живучесть? А мне казалось, что ты ученый.

Вудсен смотрит на Рихтенгоф с нарастающим ужасом в глазах, всеми силами желая, чтобы та замолчала и прекратила рушить его надежды. Так выглядит загнанный в угол зверь, все еще сопротивляющийся, но уже лишающийся возможности сбежать из захлопнувшегося капкана.

— Тебе страшно. — Вальтерия оскаливает зубы, в глазах разливается адское пламя ненависти. — Это хорошо. Бруно отличный парень. Представь, он просил не марать об тебя руки. Но мне почему-то захотелось испачкаться в крови по локоть.

— Я не верю тебе, Рихтенгоф, ты врач! — Вудсен брызжет слюной, глаза его сверкают бессильной яростью. — Ты давала клятву Гиппократа!

— А ты не сомневайся, — без тени эмоций на лице откликается Вальтерия.

— Тварь!

Она с силой дергает канат, и стул предательски скрипит на краю крыши, грозясь сию же секунду сорваться вниз.

— Следи за языком, — тихо предупреждает она.

— Или что? — язвительно интересуется Вудсен, однако его голос предательски дрожит. — Скинешь меня вниз?

— Я не убийца. Но могу оставить тебя болтаться здесь на недельку-другую.

— Тогда я приду за тобой. — Вудсен буквально трясется от злости. — Приду точно так же, как за этими лесными идиотами. Спроси у Тринадцатого про мой удар серебряной печаткой в горло. Думаю, ты впечатлишься и будешь ждать, пока мы снова встретимся.

Вальтерия наклоняется почти вплотную к его лицу, и ученого наверняка обдает холодным дыханием вампира.

— А ты так в себе уверен?

Он пытается что-то ответить, но хищные бездонные глаза вампира пригвождают его к деревянному стулу. Рихтенгоф слегка приоткрывает плотно сжатые губы, и среди ровных зубов поблескивают два длинных крепких клыка.

— Я бы могла выпить тебя до капли, оставив на крыше засыхать то, что от тебя останется, — тихо шепчет она. — Проблема в том, что ты мне противен.

Она быстро выпрямляется и отворачивается, потирая бледные запястья. Словно пытаясь сдержать животную ненависть древнего существа, внушающего первобытный страх одним своим взглядом.

— Расскажешь Тринадцатому про свой дневник?! — выкрикивает Вудсен. — Про то, что ты сама исследуешь? Или хочешь просто забрать мой образец?

— Что ты…

— Не притворяйся, что не хочешь попробовать выбить мальчишке мозги. Все вы закончите на том свете, выродки.

Последний гвоздь в крышку гроба. Вальтерия резко разворачивается, и ее начищенный ботинок в мгновении оказывается на груди мучителя. Слышится жалобный хруст каната.

— Что ж, Вудсен, в таком случае, ты первый.

Оглушительнее крика ученого в ночной тишине кажется только треск рвущейся веревки.

8

— Ты не против, если я закурю?

— Не против.

Дрожащими руками извлекаю из кармана ту самую пачку сигарет, которую утром нашел в прихожей рыбацкой хижины, и чиркаю зажигалкой. Знакомый горький запах расслабляет, и я прикрываю глаза, с удовольствием затягиваясь. Мы сидим на каменном крыльце лечебницы, отдыхая от пережитого.

— Ты куришь? — спрашивает Эстер.

— Только когда перенервничаю. — Покручиваю сигарету в пальцах. — А меня как будто пропустили через мясорубку. Кошмарное место.

Девушка оборачивается на мрачные стены лечебницы и ежится.

— Согласна.

— Огромный контраст между двумя жизнями. — Я протягиваю руку, указывая в сторону горизонта. — Там всегда будет сыто и спокойно. А здесь — запах боли и смерти. Если бы не Вал, гнить бы мне в этой лечебнице.

— Если бы не эта лечебница, вы бы с ней никогда не встретились. — Девушка поглаживает меня по плечу. — Как это случилось?

— Как случилось что?

— Как вы познакомились?

Снова задумчиво затягиваюсь и со смехом выпускаю дым через нос.

— Рихтенгоф ночью заглянула ко мне в каморку и сказала, что хочет вытащить отсюда. Она знала, как с нами обращаются. Прекрасно понимала, что спасать почти некого, а охрана караулила каждый оставшийся образец. — Еще одна долгая затяжка. — Я знаю, что Вудсен как коршун оберегал свой этаж. Прийти на помощь оборотням было просто невозможно. Но она все равно это сделала.

— Как вы бежали?

— Ночью. Устроив массовый погром во всем лазарете. Во время побега мне выстрелили в спину серебром.

— Серьезно? — ужасается Эстер.

— Ага. Перед Вал неудобно.

— Почему?

— Потому что Бруно на моих глазах превратился в громадное чудовище, которое пришлось усмирять, не нанося увечий.