Сталь

Забравшись в постель ещё до того, как за окном окончательно стемнело, я думала о других людях, встретившихся на моём пути: о детях, которым я помогла сбежать с парома (смогли ли они найти убежище у бабушки в деревне?), о Вшивом дорожном пирате, оставленном мной на обочине под Нюборгом (смог ли он найти дорогу до ближайшей деревни?), об обокравшей нас на машину Розе (хватило ли ей тех неполных десяти литров топлива?), о раненном Тристаном Гарднере Шнайдере (сумел ли он перевязать рану или умер от потери крови?), об Елеазаре Раппопорте (застрелился ли он?), о Дорожных Пиратах (действительно ли у них есть гарем пленённых женщин и, если есть, смогут ли несчастные освободиться?), о Джерлаке и Кристе (пользуются ли они теми запасами презервативов и алкоголя, о которых так тщательно позаботились?).

В моей голове несколько раз, каждый из которых был для меня неожиданным, прозвучал голос Беорегарда: “Связь была отвратительно хорошей. Отвратительно, потому что я дозвонился не до тебя”. Не знаю почему, но в ту ночь эта фраза заставляла меня быстро моргать болящими глазами и протяжно вздыхать.

Глава 9

Итак, миновала неделя и один день с момента нашего прибывания в Руднике, проходил девятый день, а Тристан всё ещё не приходил в себя. Сегодня я провела на стуле напротив окна, открывающего передо мной обзор его палаты, пять часов: с десяти утра до пятнадцати ноль-ноль ровно. Я продолжала бы находиться здесь и дольше, но дольше пяти часов доктора не позволяли мне здесь зависать и начинали доброжелательно гнать меня прочь. Сегодня, завидев направляющуюся в мою сторону молодую медсестру, находящуюся примерно на четвёртом-пятом месяце беременности и знакомую мне по прошлым дням её дежурства, я заранее поднялась и направилась к выходу, не дожидаясь, когда меня начнут просить удалиться или сдать анализы из-за бледности моей кожи. На самом деле кожа у меня больше не была бледной – я определённо точно и выглядела, и чувствовала себя гораздо более здоровой, чем девять дней назад. Раненая голова меня больше не беспокоила, питалась я, благодаря стараниям домохозяйки Кармелиты, хорошо, только спала плохо… Но, наверное, в глазах медперсонала я выглядела не совсем удовлетворительно, так как неподвижное сидение напротив закрытой палаты едва ли можно счесть чем-то “здоровым”.

Выйдя на улицу, я интуитивно сощурилась, но солнце пряталось за одной из пористых белых тучек, кучкующихся на ярко-синем небе. День был тёплым, и возвращаться в пустой дом мне совсем не хотелось. Поэтому вместо того, чтобы выйдя из медпункта повернуть направо, как я это делала обычно, я повернула налево и пошла по дорожке вдоль стены в ту сторону, в которой ещё не бывала.

Пройдя около километра, я обратила внимание на странное построение. В отличие от стоящих вокруг него аккуратно оштукатуренных двухэтажных таунхаусов, этот одноэтажный дом был старым, почти разваливающимся и едва пригодным для жизни. Увидев сидящую у его входа дряхлую старушку, словно замеревшую в кресле-качалке среди цветущих, крупных розовых и красных астр, я сразу поняла, кто это. Наверняка это была та самая ведунья, вокруг которой и благодаря которой был выстроен Рудник. Я засмотрелась на неё, но определённо точно не собиралась останавливаться, как вдруг прямо перед моими ногами возник рыжий котёнок. Марсохода я узнала бы из тысячи рыжих котят, так что я ни секунды не сомневалась в том, что это именно он сейчас терётся своей холкой о мои ноги. Недоумевая от закономерного вопроса касательно того, как именно он смог оказаться в столь отдалённой части города, я нагнулась, желая взять его на руки, но котёнок вдруг отскочил от меня, словно током пораженный, и побежал в сторону старого дома. Я не хотела идти за ним, но вспомнив о том, как сильно Клэр была привязана к этому своевольному зверю, сделала первый шаг в нежелаемую сторону, и в итоге остановилась всего в паре шагов от словно не видящей меня старушки – кот залез к ней на колени и, свернувшись клубком, замер.

– Простите, – постаралась достаточно громко говорить я, – этот котёнок мой.

Старушка ничего не ответила, но в следующий момент из старой лачуги вышла молодая темноволосая девушка, примерно моего возраста.

– Добрый день, – снова первой подала голос я.

– Добрый, – дружелюбно отозвалась девушка.

– Я пришла за этим котёнком, – указала пальцем в сторону Марсохода я. – Дело в том, что этот котёнок мой.

Не успела я договорить своё объяснение, как Марсоход соскочил с колен старухи и шмыгнул в густые заросли цветущей клумбы. Вот он был – вот его нет.

– Ваш котёнок сбежал, – улыбнулась девушка.

– Что ж, – поджала губы я, – в таком случае, я извиняюсь за беспокойство.

Сказав это, я развернулась и уже сделала полшага в сторону возврата на свою тропу, как вдруг старушка отчётливо произнесла неожиданно мелодичным для её древнего возраста голосом:

– Можешь у меня спросить.

Сначала я подумала, что она обращается не ко мне, а к своей внучке, но, обернувшись, я увидела, как девушка закрывает за собой дверь дома, в котором она поспешно скрылась.