Сталь Императора

— Крестьянство — естественный трудовой резерв для индустриализации, — сделал еще одну попытку император, — кроме как на селе, нам больше негде брать рабочих для строящихся заводов. Но надо ли при этом доводить крестьянина до крайней степени истощения и ожесточения? Каким он тогда придет в город? И будет ли он вам благодарен за такую «заботу»?

— Но мировой опыт не предполагает другого пути, — уже не так уверенно пробормотал Столыпин.

— Наличие мирового опыта — это хорошо, — император поедал глазами свежеиспеченного премьера, — но России редко подходит слепое копирование чужой истории и она уже не раз демонстрировала свой особый путь развития. Было бы глупо не попробовать найти его еще раз. Ваша беда в том, что вы, следуя опыту современных индустриальных держав, хотите предложить нашему крестьянину выбор из двух зол — смерть от голода в деревне под забором более удачливого соседа или переселение в город на любых условиях, работа за любые деньги, а фактически — создание огромной революционной массы, смертельно ненавидящей своих работодателей, своих более успешных соседей в деревне и, конечно же, власть, благодаря которой они оказались в таком положении. 24 миллиона ненавидящих вас душ, Петр Аркадьевич! Вы представляете, что произойдет, когда эта горючая масса рванет? От нас с вами и от всей страны не останется и мокрого места!

— И где же выход? — вполголоса прошептал Столыпин, придавленный мрачной перспективой.

— Выход в том, чтобы предлагать не меньшее из зол, а лучшее решение из двух вполне приемлемых, — твёрдо произнес император, вспомнив, как в той, уже далёкой жизни в 1930 м он был обескуражен неудачами политики партии на селе, когда СССР намеревался одним ударом создать на месте малых отдельных хозяйств крупные общие — колхозы. Крестьяне ответили тысячами разрозненных бунтов, вооруженных вылазок и мятежей. Ожесточение достигло такого накала, что впечатленному ими Сталину пришлось сделать шаг назад. А вместе с ним шаг назад сделала вся страна. Организация крупных агропромышленных комплексов, без которых была немыслима как продовольственная безопасность, так и индустриализация, осталась не взятой вершиной.

Позже в беседе с Черчиллем Сталин признал, что коллективизация была самым трудным испытанием для Советской власти. Русская служба Би-Би-Си, видимо, со слов самого Черчилля, своеобразно пересказала этот эпизод: «Во время одной из союзнических конференций Второй мировой войны Сталин заявил Черчиллю, сунувшемуся к нему с соболезнованиями по поводу огромных людских потерь СССР: «При коллективизации мы потеряли не меньше». Потеряли, конечно, меньше. Но потери мирного времени воспринимаются острее и переживаются горше.

Теперь всё будет по-другому. Работают крупные зерновые хозяйства на юге, крестьяне не озлоблены войной и репрессиями. А списание долгов и введение для селян безналогового режима должно умиротворить и сформировать некий кредит доверия. Там и Балакшин подоспеет.

— Александр Николаевич, — встряхнул заслушавшегося купца император, — ваша должность будет подразумевать неуклонный форсированный перевод сельского хозяйства на промышленные рельсы. Ваши маслодельные артели — это правильный, нужный, но только первый шаг. Конечная цель — объединение маломощных сельских общин и единоличников в крупные аграрные предприятия, насыщение их машинами и механизмами. Нам нужен кооператив размером со страну, построенный на принципах взаимной ответственности и полезности. Массовая механизация сельского труда должна резко повысить его производительность и создать избыток квалифицированных рабочих рук. Мы с удовольствием предложим людям работу на проектируемых и строящихся заводах и фабриках. А общинный принцип владения средствами производства, привычный для нынешней крестьянской психологии, ликвидирует саму базу противоречий между трудом и капиталом, чтобы международные спонсоры различных левых движений не раскололи страну на тысячи политических осколков.

— Не получится, — осторожно, но уверенно прокомментировал Столыпин.

— Почему? — встрепенулся Балакшин.

— Артельный труд и коллективное владение средствами производства не уничтожает главное противоречие между производителем и потребителем. Потребитель хочет быстро, качественно, недорого. Производитель, будь то единоличный хозяин или коллективный собственник предприятия, мечтает меньше вложить и больше получить. Снимается это противоречие только конкуренцией, когда один и тот же товар предлагают много производителей. А в вашем случае с одним кооперативом на всю страну конкуренция отсутствует. Значит, начнется диктат производителя — дорого, долго и некачественно.

— Сурово, — удивленно глядя на Столыпина, произнес император, — я впечатлен уровнем обобщения, Петр Аркадьевич. Но значит ли это, что рынок — единственный регулятор?