Сталь Императора

Джон криво усмехнулся. Эти варвары будто не понимают, что так просто агенты сюда не попадают и на стол информацию не выкладывают. Но когда при посещении мастерской первым из них, борец за Великую Армению, услышав пароль-вопрос, быстро сориентировался и ответил правильным отзывом, а затем квалифицированно и профессионально произвёл обмен информации на гонорар и следующее задание, и сделал то, чего не должен был знать по определению, Джон откровенно затосковал. Вся история последних дней вдруг стала рисоваться совсем не в тех цветах, в которых выглядела изначально. Удачные совпадения стали казаться чьей-то хитроумной комбинацией, а явные достижения — несомненными провалами. «Всё совсем не так однозначно», — подумал британский разведчик, слушая, как мило балагурит с очередным его агентом этот неожиданный гость с Кавказа.

Глава 6 «Карфаген должен быть разрушен»

— Кто ещё получил такие письма? — строго спросила вдовствующая императрица у стоящего перед ней навытяжку командира кавалергардов.

— Насколько я понимаю, Ваше Величество, все командиры полков гвардии и вышестоящее начальство, — поклонился ей генерал Безобразов.

— Однако, выполнили приказ далеко не все, — констатировала Мария Фёдоровна.

— Так точно, — кивнул офицер, — командир 1-ой гвардейской дивизии Бобриков заявил о готовности подчиниться решениям Временного правительства и послал преображенцев к Зимнему… Дальше Вы знаете…

— Да, — кивнула императрица, — дальше я знаю… Но не всё…Что происходит сейчас?

— Гвардия получила предписание выдвинуться к Ораниенбауму и Лисьему носу, форсировать по льду Финский залив и привести к покорности Кронштадт, где засели мятежные экипажи и африканеры генерала Максимова.

— И Вы тоже получили это предписание?

— И я.

— Что будете делать?

— Ждать Ваших распоряжений.

— Господи, да какие могут быть распоряжения? — присев в кресло, устало махнула рукой Мария Федоровна, — в городе смута, в высшем свете разброд и шатание, император в безвестном отсутствии… А я ведь знала, что поездка к этому напыщенному фанфарону ничем хорошим не кончится… Даже в такое время негоже одним русским офицерам, выполняя приказ, стрелять в других, тоже исполняющих приказ… Нет тут бунтовщиков, а стало быть, и оружие обнажать не след…

— Позвольте, Ваше Величество, — перебил своего шефа генерал, — на офицерском собрании было принято именно такое решение. Со своими воевать не будем… Но и для неподчинения приказу требуется обоснование..

— Нет у меня для Вас никаких обоснований, Владимир Михайлович, — вздохнула императрица, — но я уверена, что мой сын, написав эти необычные письма, предчувствовал, что может произойти в его отсутствие и перед каким выбором вы окажетесь. А значит всё происходящее — не эксцесс исполнителя и не случайность. Каждое действие императора и даже каждое слово имеет смысл, но я представления не имею — какой. Так что на этот раз не ждите от меня распоряжений, генерал, ступайте и выполняйте свой долг так, как Вы себе его представляете…

— Ах Никки-Никки, — прошептала Мария Федоровна, глядя из окна, как взлетает в седло командир кавалергардов и срывается с места в аллюр крохотный отряд, — что же ты задумал? Кто еще, кроме моряков и гвардии, получил твой необычный приказ «вскрыть в случае, если…» и что они сейчас делают?

* * *

Стоя перед иллюминатором крейсера и глядя на проплывающие мимо ледяные поля замерзшей Балтики, император задавал себе тот же вопрос — «что сейчас делают те, кто получил от него пакет с инструкциями на этот пожарный случай»? В голове привычно складывались события политического пасьянса. Сколько он уже сложил их за свою прошлую жизнь — не сосчитать. Но этот был любимый, потому что первый и потому что именно благодаря ему он вознесся на самую вершину власти. Можно сказать, классический гамбит с перехватом инициативы и власти, впервые опробованный в прошлой жизни на старших товарищах по партии, шёл вроде как по маслу. И вот именно это «вроде как» смущало императора, не давало покоя и заставляло ещё и ещё раз прокручивать события последнего месяца…

В дебюте он планово напугал аристократов потерей наследственных привилегий и привычного казённого содержания. Демонстративно затеял ревизии. Окружил чиновников «товарищами» из числа их врагов, в деталях воспроизвёл свою комбинацию из прошлой жизни 1926–1927 годов, шокировав партию объявлением об отказе от мировой революции, подсунул Троцкому в заместители Ворошилова, а потом исключил всю «святую троицу» из политбюро и ЦК. И всё это на фоне старательно муссируемой информации, что он — Сталин — серенький партийный бюрократ, у которого из оружия — только пресс-папье да чернильница.