Сталь Императора

Дебют в 1926 удался на славу. «Демон революции» закусил удила и, почти не таясь, начал готовить госпереворот. Отмашку дал после смерти Дзержинского — и на всём скаку влетел в расставленные силки. Сейчас, в своей новой жизни, император, как прилежный ученик, аккуратно повторил домашнее задание, снова спровоцировал противника рвануть в поспешную неподготовленную атаку… Что тогда не так? Там был Троцкий, тут — Витте. Там — Каменев и Зиновьев — тут великие князья Александровичи… И даже уши иностранных разведок из-за их спин торчат очень похоже. Но почему скребёт, как мышь за стеной, тревожная мысль, что он упускает нечто важное? Из-за чего создаётся впечатление, что и Витте, и Александровичей ему просто скармливают? Или ещё хуже — используют их, как живца…. В прошлой жизни всесильные и непотопляемые Витте и Александровичи были почти одновременно отстранены, выкинуты из политики и скоропостижно скончались после Кровавого воскресенья. Сейчас история повторяется? Два совпадения подряд — это закономерность, не так ли? В чьей же комбинации устранение этих господ является шагом к цели и что это за цель?

— Ваше Величество, — прервал размышления вестовой, — капитан приглашает на мостик.

— Иду, — не оборачиваясь кивнул император.

В любом случае что-либо менять уже поздно. Партия стремительно перетекает в эндшпиль. «Carthago delenda est, Ceterum censeo Carthaginem delendam esse.» А вот что делать с пленными, он решит позже. «Ах ты, засранец, — подумал император, шагая по железным ступенькам и обращаясь к невидимому противнику, — решил со мной поиграть в поддавки? Устроить рыбалку? Ну я тебе подыграю… Я тебе так подыграю!»

— Карл Петрович! — уже вслух произнес император, поднимаясь на мостик и оглядывая заснеженный Кронштадт, — ну вот и закончился наш маскарад…

Иессен, кивком головы поприветствовав монарха, повернулся к вахтенному офицеру:

— Его Императорское Величество на мостике! Штандарт и Брейд-вымпел государя — на грот-брам-стеньгу!

–

(*) Этой фразой — «Кроме того, я думаю, что Карфаген должен быть разрушен» — Римский полководец и государственный деятель Марк Порций Катон Старший, непримиримый враг Карфагена, заканчивал все свои речи вне зависимости от их тематики

* * *

Гвардейская походная колонна, уже изрядно промерзшая на ледяных ветрах Финского залива, была остановлена в полуверсте от Кроншлота самым недружелюбным и неучтивым образом — предупредительными, пока холостыми залпами морских орудий и пулеметной трелью, выбивающей симпатичные снежные фонтанчики прямо по ходу движения.

Ранее гвардейцы проигнорировали расставленные прямо на льду вешки с красными флажками. Рядом с ними красовались таблички с предупреждающими надписями: «Особо охраняемая зона. Проход запрещён». Генерал Бобриков, лично возглавляющий колонну, устало взглянул на все эти художества и махнул рукой: «Продолжать движение!» И вот теперь такой décevoir (облом, разочарование — фр.). Георгий Иванович не был трусом — золотая сабля с надписью «За храбрость» и орден св. Георгия 4-й степени «За отличия, оказанные в составе Сербской армии, в войну 1877–1878 годов» — тому свидетели. Были бы по ту сторону — турки — он не раздумывая сыграл бы «Атаку»… Три гвардейских полка раскатали бы этот форт, как Бог — черепаху… Но в Кронштадте были СВОИ… А для того, чтобы стрелять по тем, с кем ещё вчера сидел за карточным столом, а позавчера — ходил в походы — нужны очень веские основания… Генерал надеялся, что и у тех, кто смотрит на него из бойниц форта, были такие же мысли, а потому решил не спешить — вот подтянется кордебаталия и арьегард, развернут знамена и под барабанный бой двинемся дальше. Поэтому скомандовал «привал» и подал пример, спрыгнув с тяжело водившего боками коня. Обитатели форта восприняли происходящее своеобразно и вскоре из его мрачного чрева вывернулось несколько возков с дымящимися трубами полевой кухни и группа всадников, направившихся прямиком к Бобрикову.

— А вот и эти загадочные африканеры, — подумал генерал, с интересом разглядывая необычную униформу. Драгунскую укороченную бекешу, перетянутую ремнями, дополняли эффектные синие галифе с красным лампасом (*). На этом фоне форменные шаровары гвардейцев, введенные Александром III, смотрелись, как лапти рядом с хромовыми сапогами.

— Генерал Максимов, — отрекомендовался офицер, соскакивая с бойкого коняшки и бросая повод ординарцу, — командир бригады специального назначения.

— Генерал Бобриков, — представил Иван Георгиевич, — командир дивизий обычного назначения, послан с предписанием разоружить все части, не подчиняющиеся Временному правительству и арестовать бунтовщиков.

— Имею предписание никого не пускать на вверенный мне объект без специального разрешения коменданта Кронштадта Адмирала Макарова или лично Его Императорского Величества.