Сталин. Большая книга о нем

отряды в регулярные части, установить правильное командование, изгнав всех

неповинующихся».

Таким образом, полномочия, выданные Сталину для рабочих управителей, были

подписаны и, насколько можно судить по тексту, формулированы мною. Дело шло о том, чтоб

подчинить столицы центру, установить правильные взаимоотношения и подчинение армии и

фронту. Основное направление работы Сталина в Царицыне имело прямо противоположный

характер. О его резолюциях не принимать к сведению и пр. я не знал, так как сам он о них в

центр не докладывал. Мое впечатление было таково, что Сталин недостаточно решительно

борется с самоуправством и местничеством, партизанством и пр. местных людей. Я обвинял его

в покровительстве неправильной политике Ворошилова и других. Но мне и в голову не

приходило, что он является вдохновителем этой политики. Только позже из его собственных

телеграмм и из признания Ворошилова и других это стало ясно.

Каждый военный округ возглавлялся Революционным Военным Советом из трех членов:

двух представителей партии и правительства и одного военного специалиста при

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

269

одновременном назначении значительного числа военных специалистов. Разумеется,

приходилось действовать в значительной мере ощупью. Мы создали военную аттестационную

комиссию, но и она, разумеется, не располагала необходимым материалом для оценки старых

генералов и полковников с точки зрения их скверности к новому революционному режиму. Не

забудем, что дело происходило весной 1918 года, т. е. через несколько месяцев после завоевания

власти, когда административный аппарат строился в окружении величайшего хаоса, при

помощи импровизации случайных связей, случайных рекомендаций. Никакого другого способа

и быть не могло. Лишь постепенно совершалась проверка военных специалистов на деле и их

отбор.

Среди офицеров было много таких, пожалуй большинство таких, которые сами не знали,

как определить себя. Реакционеры бежали с самого начала, наиболее активные из них на

периферию, строившую тогда белые фронты. Остальные колебались, выжидали, не решались

бросить семью, не знали, что с ними будет, и таким образом оказались в числе

военно-административного или командного аппарата Красной армии. Дальнейшее поведение

многих из них определялось тем отношением, которое они к себе встретили. Умные,

энергичные и тактичные комиссары, а такие были, конечно, в меньшинстве, завоевывали сразу

офицеров, которые смотрели на них снизу вверх и удивлялись их решимости, смелости и

политической определенности. Такие союзы командиров и комиссаров длились иногда долго и

отличались большой прочностью. Там, где комиссар был невежественен и груб и третировал

военного специалиста, пренебрежительно компрометируя его перед красноармейцами, о

дружбе, конечно, не могло быть и речи, и колебавшийся офицер склонялся окончательно в

сторону врагов нового режима. Атмосфера Царицына с ее административной анархией,

партизанским духом, неуважением центра, отсутствием административного порядка и

вызывающей грубостью по отношению к военным специалистам, разумеется, не способна была

расположить этих последних к себе и сделать из них слуг нового режима. Было бы ошибкой

думать, что Царицын обходился без военных специалистов. Каждому из импровизированных

командиров нужен был офицер, который знал рутину военного дела. Но такого рода

специалисты набирались из худшей части офицерства: из пропойц или людей, потерявших

человеческое достоинство, безразличных, готовых ползать на задних лапах перед новым

начальством, льстить ему, не перечить ему во всяком случае и т. д. Таких военных специалистов

я нашел в Царицыне. В качестве начальника штаба я нашел покорного и тихого капитана

царской армии, склонного к спиртным напиткам. Имя этого незначительного офицера нигде

больше не упоминалось, и о судьбе его мне неизвестно. С глазу на глаз с этим начальником

штаба командующий армией не раз вынужден бывал опускать глаза. Жизнь в штабе вовсе не

была идиллической. Самородки: Ворошилов и Буденный — отстаивали каждый свои права.

Сталин несколько месяцев провел в Царицыне. Свою закулисную борьбу против меня,

уже тогда составлявшую существеннейшую часть его деятельности, он сочетал с

доморощенной оппозицией Ворошилова и его ближайших сподвижников. Сталин держал себя,

однако, так, чтобы в любой момент можно было отскочить назад.

Ленин лучше меня знал Сталина и подозревал, очевидно, что упорство царицынцев

объясняется закулисным режиссерством Сталина. Я решил в Царицыне навести порядок. После

нового столкновения командования в Царицыне я настоял на отозвании Сталина. Сталин был