Сталин. Большая книга о нем

интересно, как Ионов посылает бомбардировщики бомбить немецкую станцию Тильзит.

Не по прямой, а через польские Сувалки.

Сувалки — это тот аэродром, к которому на разведку летал Долгушин 21 июня и где он

насчитал под 200 самолетов, в том числе и истребителей! Т. е. Ионов (или уже командир

дивизии?) отправил бомбардировщики в пасть к немцам, да еще наверняка без прикрытия через

район, где полно немецких самолетов?! Ведь истребители-то не взлетали по приказу Ионова!

Сначала за 15 минут потеряли половину самолетов, которые спали и не были рассредоточены, а

потом оставшиеся отправили через мощный немецкий аэродром без прикрытия…

Но самое интересное, что в «Директиве № 1» по ПрибОВО кузнецовы выкинули

положение об авиации вообще.

А теперь обратите внимание на такое обвинение замначальника контрразведки РККА:

«Перебазировка на другие аэродромы проходила неорганизованно, каждый командир дивизии

действовал самостоятельно, без указаний ВВС Округа, посадку совершали, кому где

вздумается, в результате чего на некоторых аэродромах скапливалось по 150 машин».

Точно такая же «неорганизованность» и «самостоятельность» в перебазировании утром

22 июня творилась и в том же ЗапОВО, когда полки перегоняли кому как вздумается.

Перемешивая и раздрабливая полки и внося дезорганизованность в управление ими.

А все потому, что запасных подготовленных площадок просто не хватало или вообще не

было в округах.

Но вернемся к запрету на противодействие немецкой авиации. Этот запрет — открывать

огонь по самолетам — был в ЗапОВО и в зенитных частях. Согласно рапорту начальника

контрразведки (3-го отдела) 10-й армии полкового комиссара Лося от 13 июля, «в 3 часа 58

минут над Белостоком появились первые самолеты противника, и вслед за этим начали бомбить

белостокский аэродром, батальон связи армии, узел связи, железную дорогу и ряд других

объектов.

Одновременно бомбардировке подверглись почти все города и местечки, где

располагались штабы соединений 10-й армии.

4-я бригада ПВО, прикрывающая Белосток, примерно до 8 часов утра бездействовала и

ни одного выстрела по противнику не произвела.

При расследовании выяснилось, что 4-я бригада ПВО имела специальное приказание от

помощника командующего ЗапОВО по ПВО до особого распоряжения по самолетам

противника не стрелять, и это приказание было отменено уже командующим 10-й армией».

(РГВА, оп. 39, Д 99, л. 331. Начальный период войны в документах военной контрразведки (22

июня — 9 июля 1941 г.). М. Мельтюхов.)

Было это «перестраховкой» или «вредительством» командующего ПВО ЗапОВО в данном

случае — надо разбираться. И разбираться с ПВО надо основательно.

В своей книге «Июнь 1941. Разгром Западного фронта» Д. Егоров показал следующее:

«Но вот что самое страшное: при первых налетах машины люфтваффе преспокойно

“работали” с малых высот, не совершая противозенитных маневров. Они заходили на цели, как

на учебных полигонах, совершенно не боясь противодействия. Зенитная артиллерия Западной

зоны ПВО молчала, не поддаваясь на “провокационные действия».

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

364

Генерал-лейтенант артиллерии И.С. Стрельбицкий (в 1941 г. — полковник, командир 8-й

противотанковой бригады) вспоминал, что утром 22 июня его разбудил рев авиационных

двигателей: бомбили станцию и аэродром…

И.С. Стрельбицкий позвонил в штаб 229-го ОЗАД РГК. Командир дивизиона ответил, что

сам ничего не понимает, что в присланном ему накануне пакете содержится категорический

приказ: “На провокацию не поддаваться, огонь по самолетам не открывать”. Как старший

начальник в лидском гарнизоне, полковник Стрельбицкий приказал открыть огонь, но получил

отказ. Бомбежка продолжалась, и он выехал на своей “эмке” на позицию дивизиона.

«У вокзала вижу два разгромленных пассажирских поезда, слышу стоны, крики о

помощи. Возле разбитых вагонов — убитые, раненые. Пробежал, истошно крича, мальчонка в

окровавленной рубашке. Придя на огневые точки зенитчиков с револьвером в руке,

противотанкист вновь приказал открыть огонь, и тогда командир дивизиона подчинился. В небе

над Лидой вспухли клубки дыма от разрывов бризантных снарядов, почти сразу же на землю

рухнули четыре вражеские машины. Трое взятых в плен летчиков, не сговариваясь,

подтвердили, что им было заранее известно о том запрете на открытие огня по немецким

самолетам, что разослало в части ПВО советское командование».

Егоров ошибочно предположил, что запрет зенитчикам на открытие огня был именно в

ночь на 22 июня, некой отдельной директивой НКО, пошедшей в округа, видимо, параллельно

«Директиве № 1»:

«Существование специального запрета на открытие зенитного артогня вполне возможно.

А.И. Микоян вспоминал о последних часах накануне войны: “Поскольку все мы были крайне