Сталин и заговор генералов

Образовательный ценз перечисленных «генералов» распределялся в следующем порядке: 22 кадровых офицера старой армии (53,7%), в том числе 2 генерата (4,9%), 10 старших офицеров (полковники и подполковники) (24,4%) и 10 младших офицеров (от подпоручика до капитана) (24,4%). 11 «генералов» были из бывших офицеров военного времени (26,8%). 4 «генерала» служили солдатами и матросами (9,7%), 4 не служили (9,7%). 19 «генералов» являлись генштабистами (в том числе 2 «причисленными к Генштабу») (46,3%). 20 «генералов» являлись членами партии (48,8%).

Хотя К.Ворошилов был достаточно известен в военно-политических кругах со времен Гражданской войны, репутация его с точки зрения нового высокого назначения вызывала серьезные сомнения, а его назначение — серьезное недовольство у значительной части советской военной элиты. Еще в самом начале ноября 1925 г., когда уже обсуждался вопрос о преемнике М.Фрунзе на постах Председателя РВС СССР и наркомвоенмо-ра, М.Тухачевский говорил с оттенком некоторого высокомерия, обращаясь к собеседникам: «Я не знаю, кого вы называли в беседах с членами ЦК и ЦКК, а я, не делая секрета, хотел бы предложить кандидатуру Серго Орджоникидзе. Мне кажется, что только он, с присущим ему талантом и душевностью, с его работоспособностью и другими достойными качествами, мог бы стать приемлемой для всех кандидатурой на пост наркомвоенмо-ра»⁹⁹⁷. На Г. Орджоникидзе и его влияние в высших партийных кругах ориентировались по опыту благоприятного сотрудничества в годы Гражданской войны также И.Уборевич, С.Пугачев. Вряд ли эта кандидатура могла бы вызвать серьезные возражения со стороны А.Егорова, С.Буденного. Поэтому назначенный на самую высокую должность в Красной Армии К.Ворошилов первые годы не пользовался особым авторитетом не только у советской военной элиты, в высшем комсоставе РККА, но и за рубежом. Куда более значительные влияния на дела, особенно в сфере военного сотрудничества с рейхсвером, в сфере военной разведки, оказывал его 2-й заместитель И.Уншлихт. Несомненно, в высшем комсоставе да и в партийной элите гораздо большее значение имел ставленник Г.Зиновьева, тоже видный комиссар, даже командарм в Гражданскую войну М.Лашевич. Однако доминирующей по влиянию фигурой оставался «неформальный лидер» армии М.Тухачевский.

«Позиция Уншлихта по отношению к нашей совместной работе метко охарактеризована Вами, — писал один из руководителей германского военного министерства Ф.Фишер представителю рейхсвера в СССР Лит-Томсену в январе 1926 г. — Центром тяжести он считает все вопросы снабжения, в то время как мы более всего заинтересованы в том, чтобы вскоре приобрести еще большее влияние на русскую армию, Воздухфлот и флот. Профессор Геллер с благодарностью признает поэтому, что Вы при первом же случае искали через Уншлихта пути к Ворошилову и в особенности к тов. Тухачевскому»². Этот фрагмент деловой переписки идеологически независимых ответственных лиц отражает их представление о реальной иерархии «лидеров» Красной Армии: М.Тухачевский, К.Ворошилов, И.Уншлихт. По-своему и в свою очередь на лидирующую роль Тухачевского в Красной Армии, отражая представления французских военно-политических кругов, указывает и название неоднократно упоминавшейся книги П.Фервака, изданной в начале 1928 г.: «Михаил Тухачевский — вождь Красной Армии». Эти представления характерны были и для руководства русских зарубежных военных организаций, в частности РОВС. Агент ОГПУ Власов, встречавшийся в октябре 1926 г. в Париже с А. Кутеповым, отмечал, что генерал «интересовался тт. Ворошиловым, Тухачевским и крупными военспецами из числа бывших полковников и генералов. Особенный интерес проявлял почему-то к т. Тухачевскому»¹.

Не задаваясь целью всесторонне охарактеризовать личность и военно-политическую роль Климента Ефремовича Ворошилова (1881 —1969), ограничусь некоторыми, но необходимыми штрихами. Суждения о нем в значительной мере замутнены официальной пропагандой, генетически связанной с теми или иными периодами советской истории. Период восхваления «первого марш&та», «первого красного офицера» сменится периодом умолчания, а затем и периодом «разоблачений». Думается, независимо от оценок К.Ворошилова как высшего руководителя Красной Армии, каковым он оставался на протяжении 15 лет, личность эта не была столь проста и однозначна, как она порой представлена в публицистике. Речь, конечно же, может идти именно о публицистике, поскольку научной биографии Ворошилова пока нет. Далеко не все близко знавшие Ворошилова оставили для потомства свое о нем мнение. Те же, кто это сделал, вряд ли были во всех случаях объективны. Конъюнктура политической борьбы подчас мешала быть непредвзятыми в оценках Ворошилова. Тем не менее даже в этих случаях они ценны. Не претендуя на целостность и тем более объективность, они, однако, отмечают некоторые, несомненно, присущие К. Ворошилову свойства личности, характера, поведения.