Сталин и заговор генералов

Впрочем, представители этой «группы» весьма ревниво относились к авторитету, которым пользовались, и неформальному лидирующему положению, которое занимали Тухачевский, Уборевич и вообще бывшие кадровые офицеры старой армии. Комкор Кутяков заявлял, что «политически никогда не сочувствовал Тухачевскому и Уборевичу, считал их «белой костью», представителями вновь нарождающейся военной аристокра тин»¹³¹⁵. По свидетельству лиц, хорошо и близко знавших И.Кутя-кова, он действительно выражал, и порой открыто, свою неприязнь к выходцам «из нетрудовых слоев»^{1316 1317}. Он относился к ним подозрительно, недолюбливал их и не доверял им. Как вспоминал позднее генерал Н.Хлебников, «Кутяков... будучи сам пролетарского происхождения... недолюбливал людей «бывших», говорил об этом прямо и открыто. В частности, он не любил командующего войсками МВО Корка, называл его нередко «золотопогонником», высказывал иногда недовольство Тухачевским, называл его «белоручкой»⁹. В одном из своих заявлений на имя Ворошилова, поданном в 1936 г. с жалобой на П.Дыбенко, комкор И.Кутяков писал: «Дыбенко восхваляет Тухачевского и Уборевича, влюблен в эту сволочь»¹³¹⁸. В сдержанной форме, но примерно в том же духе выражал свое отношение к Тухачевскому и приятель И.Кутякова, будущий маршал Г.Жуков. Он даже спустя много лет, высоко оценивая Тухачевского, все-таки не мог удержаться от упрека его в «барственности», «небрежении к черновой работе» (И. Кутяков называл маршала «белоручкой»), объясняя это его «происхождением и воспитанием».

Кутяков давал нелицеприятные характеристики не только указанным военачальникам и наркому, но и другим представителям высшего комсостава — покойному М.Фрунзе, Б.Шапошникову¹. Как это видно из цитированных выше фрагментов, у Кутякова и Седякина были крайне плохие отношения и с Дыбенко. На партсобрании штаба ПриВО Кутяков заявил, что Дыбенко принадлежит к троцкистской организации. В ответ на это Дыбенко, тогда командующий этим военным округом, потребовал от Ворошилова «убрать Кутякова или освободить его от обязанностей командующего войсками» и предупредил: «С комко-ром Кутяковым ни одного дня совместно работать не буду»^{1319 1320}. Дыбенко рассорился с Седякиным из-за того, что последний «увел» у него жену. Как объяснял сам командарм в феврале 1935 г., он прожил с ней одиннадцать лет, а развелся потому, что за ней шесть лет ухаживал Седякин. Теперь она собирается ехать с ним в Париж, куда Седякин должен отправиться в качестве военного атташе¹³²¹ (назначение не состоялось). Надо отметить, что к середине 30-х годов Дыбенко все больше чувствовал себя в изоляции. Его постоянно критиковали, порой, можно сказать, просто третировали, и не только Тухачевский и Уборевич. Весьма сложные отношения были у Дыбенко и с наркомом, видимо, под влиянием мнений упомянутых выше военачальников. «С 1934 года не понимаю Вашего отношения ко мне, — возмущенно жаловался он в мае 1937 г. в письме Ворошилову, — я действительно превращен в последнего унтер-офицера, хотя по званию командарм. Все же эпитеты, которые Вы приклеиваете ко мне, они не только несправедливость, но Вы просто в присутствии других меня с грязью смешиваете. Вы уже меня перестали видеть не только как командарма, но и как гражданина. Я не в состоянии переносить Ваши оскорбления». Дыбенко жаловался, что его не наградили за разгром басмачества в Средней Азии, на низкую оценку его как командующего ПриВО. «Я не менее подготовлен, — продолжал возмущаться и оправдываться командарм, — чем «боги» Якир и Уборевич. Я только не умею и не занимаюсь по-ихнему очковтирательством. Заявляю, что я работаю, могу и способен работать без устали, я не считаю себя идиотом и... дураком, и даже враги наши таковым меня не считали, но для успешной работы в первую очередь нужна помощь и хотя бы минимальные человеческие отношения»¹.

Обижен был и бывший главком С.Каменев, тоже удостоенный звания «командарм 1-го ранга». Сам он публично не выражал своей обиды, а его жена не выдержала: «А непонятно все же, — возмущалась она, — ты же в Гражданскую войну руководил теми, кому сейчас маршальские звания присвоили. А тебе вот не присвоили. Почему?»^{1322 1323 1324}

Недовольными несправедливым, «не по заслугам», распределением персональных званий в 1935 г. были многие другие представители высшего комсостава, известные еще с времен Гражданской войны. Весьма часто это воспринималось как «понижение в чине»: имевший четыре или три ромба в петлицах после получения персонального звания оставался соответственно с тремя или двумя ромбами. Это было заметно окружающим и обидно.