Сталинград

При поддержке Крылова и Кузьмы Андреевича Гурова, мрачного вида армейского комиссара с бритой головой и густыми бровями, Чуйков провел среди командиров разъяснительную работу. Ни один его подчиненный и мысли не должен был допускать об отступлении. Кое-кто из высших офицеров спешно переправился на противоположный берег, бросив своих солдат. После ряда подобных случаев Чуйков приказал в обязательном порядке досматривать все плавсредства. Все дезертиры, независимо от звания, расстреливались на месте. О ненадежности войск свидетельствовали случаи и совершенно другого рода. Так, например, в 6-й гвардейской танковой бригаде старший сержант застрелил командира боевого экипажа, а затем, угрожая пистолетом водителю и радисту, вынудил их выбраться из танка. Захватив таким образом боевую машину, обезумевший сержант погнал ее к позициям 76-й немецкой дивизии. Поскольку у сержанта был с собой белый флаг, который он не замедлил укрепить на башне танка, сотрудники НКВД, расследовавшие это дело, заключили, что сержант изменник, который заранее спланировал все детали своего мерзкого, плана. Солдат, покинувших машину под угрозой пистолета, обвинили в трусости. Позднее они предстали перед военным трибуналом и, скорее всего, были расстреляны.

К сентябрю 1942 года от 62-й армии осталось лишь 20 000 человек и всего 60 танков. Многие машины были без траков и годились только как неподвижные огневые точки. Правда, следует отметить, что у Чуйкова было более семисот пушек и дальнобойных орудий. Кроме того, он хотел всю тяжелую артиллерию вернуть на восточный берег. Основной задачей генерала на данном этапе стало противоборство с Люфтваффе, для того чтобы хоть как-то сокрушить их подавляющее превосходство в воздухе. Чуйков успел заметить, что немцы неохотно атакуют на низких высотах, особенно в ночные часы. Чтобы окончательно измотать германских летчиков, необходимо было сделать так, чтобы каждый их пилот постоянно чувствовал себя под прицелом русского пулемета. Чуйков принял на себя командование незнакомыми войсками на новых позициях, да еще в тот момент, когда противник готовился к решительному наступлению. Генерал не раз говорил, что обнаруженные им защитные сооружения больше напоминали ветхие баррикады, которые с легкостью протаранил бы даже самый маломощный грузовик. Что касается штаба 62-й армии, то здесь наблюдался перекос совсем в другую сторону. Это были мощно укрепленные позиции с глубокими бункерами и дотами. Как вскоре обнаружили русские командиры, реальным препятствием для наступающих немцев стали городские развалины.

12 сентября Паулюс вместе с Гальдером и главнокомандующим группы армий «Б» Вейсом прибыл в ставку Гитлера под Винницей. Отчеты об этом военном совете весьма разнятся. Паулюс утверждает, что именно он поднял вопрос о левом фланге, растянутом от Дона до самого Воронежа. Если ему можно верить, то планы Гитлера базировались на твердом убеждении, что ресурсам русских пришел конец, а донской фланг может быть усилен за счет союзных армий. Фюрер, занятый исключительно Сталинградом, хотел знать, как скоро падет город. Паулюс повторил оценки, данные накануне Гадьдеру, – десять дней боев плюс две недели на перегруппировку.

Первая фаза немецкого наступления началась на следующее утро в 4.45 по берлинскому времени (6.45 по московскому). На левом фланге 295-я пехотная дивизия атаковала Мамаев курган, а на правом 76-я и 71-я пехотные дивизии пытались захватить центральную железнодорожную станцию и центральный причал на Волге. Офицеры 295-й дивизии постарались внушить своим солдатам мысль, что Волги необходимо достичь одним рывком. Артподготовка и авианалеты на русские позиции за сутки до этого были особенно интенсивны. «Тучи „мессершмиттов“ ринулись на Сталинград, – писал домой ефрейтор 389-й пехотной дивизии. – Трудно поверить, что после их налета хотя бы мышь осталась жива».

Бомбардировки продолжались и 13 сентября. Чуйков наблюдал за боем в бинокль со своего командного поста на Мамаевом кургане. Кирпичная пыль окрасила небо в бледно-бурый цвет. Земля сотрясалась от мощных взрывов. Внутри бункера песок сыпался из щелей между бревнами потолка словно в песочных часах. Офицеры штаба и связисты были покрыты пылью.

Снаряды и бомбы то и дело разрывали провода полевой телефонной связи. У солдат, посланных восстановить ее, было очень мало шансов остаться в живых. Нередко латать оборванный провод посылали даже молоденьких девушек-телефонисток. Чуйкову удалось связаться с Еременко всего один раз за весь день, а после полудня он совершенно потерял связь со своими дивизиями на западном берегу. Пришлось прибегнуть к помощи посыльных, продолжительность жизни которых в этих условиях была еще ниже, чем у связистов.

Хоть немцам и удалось продвинуться вперед на западной окраине города и захватить небольшой аэродром и казармы, все их попытки прорваться на север оказались безуспешными. Бой велся намного ожесточенней, чем можно было предположить. В тот день немецкие солдаты поняли, что, возможно, им придется всю зиму провести в Сталинграде.