Сталинградские были

Сначала казалось, будто бойцы не расслышали его слов. Но чувство долга взяло верх над желанием спокойно отдохнуть, и несколько человек откликнулись на призыв Каргина.

— Зачем столько? Нужен один, — покачал он головой, по-прежнему затрудняясь сделать выбор.

— Возьми, папаша, меня, — сказал Панин, подходя к товарищу.

Каргин молчал.

— Куда тебе! — заметил кто-то из угла. — Не сдюжишь.

Каргин, щурясь, посмотрел в сторону говорившего и медленно, с убеждением произнес:

— Панин — комсомолец. На него при всех обстоятельствах можно положиться. Понятно?..

Северный ветер вздыбливал водяные валы и злобно бросал их на прибрежные отмели. В городе лениво тявкали вражеские пулеметы. Временами к ним присоединяла свой противный свист одинокая мина. То здесь, то там взвивались ракеты. Продержавшись немного в вышине, они падали вниз, оставляя за собой светящийся след. Этот след моментально гас, и, казалось, мрак после этого делался еще плотнее.

Бойцы сели в приготовленную для них лодку.

Заскрипели уключины, забулькала под веслами вода. Рассекая носом огромные волны, лодка быстро достигла противоположного берега.

Причал был занят — грузилась пятидесятитонная баржа. Большие лодки, которые не могли подойти вплотную к берегу, останавливались поодаль. Чтобы загрузить их, бойцы становились цепочкой в воде и передавали с рук на руки ящики с боеприпасами, мешки с продуктами. Волны, словно злясь, наскакивали на них, обдавали с ног до головы ледяной водой и без того застывшие тела. Но люди не сдавались.

Пустую лодку Каргин ловко подвел к берегу и привязал за наклонившийся над водой ободранный куст ивняка. Панин соскочил на землю и побежал искать склад.

На складе, предъявив требование, Панин получил ящики с патронами и гранатами. Вдвоем с Каргиным они быстро загрузили свое суденышко и поспешно поплыли назад, безмолвно налегая на весла и прислушиваясь, как шелестит за кормой вода. Темень не расходилась, хотя временами сквозь тучи проступала бесформенным пятном мутная луна. Однажды она как-то изловчилась и высунула свой чистый край, но тучи тотчас заслонили ее, как бы не желая показывать ей, что делается в этот час на Волге.

— Правильно, — одобрил Каргин. — Нечего высвечивать нас гитлеровцам.

Ветер крепчал. Волны становились все выше и выше. Тяжело груженную лодку все время сбивало вниз по течению. Пока доплыли до средины реки, лодка отошла от курса не меньше чем на четверть километра.

— Давай, сынок, правее! — кричал Каргин.

=— Есть, правее! — отвечал Панин, налегая на весла.

Волны мчались, наскакивая одна на другую. Они яростно бросали лодку то вверх, то вниз, старались повернуть ее бортом к ветру. Каргин и Панин работали самозабвенно.

Им оставалось проплыть еще метров сто, чтобы почувствовать себя в безопасности.

Вдруг несколько ракет пробороздили небо, залив реку ослепительным светом. Гребцы, маскируясь, прижались к ящикам. Лодка на миг остановилась, а потом, поддавшись напору ветра, стремительно пошла вниз по течению — туда, где немецкие части вышли к Волге.

Снова началась отчаянная борьба со стихией. Поставив лодку наперерез волнам, Каргин и Панин гребли изо всех сил. Боролись долго и упорно. Лишь перед рассветом притих яростно бушевавший всю ночь ветер. Небо посветлело.

Плыть и ориентироваться стало легче.

Но тут по волнам пробежал яркий луч прожектора. Гитлеровцы, зная, что в эту пору обычно идет переправа через Волгу, открыли по реке минометный и пулеметный огонь.

Что-то тяжелое со свистом шлепнулось в воду, рвануло, подбросило лодку, как игрушечную.

Панин почувствовал, как неведомая сила толкнула его, ударила о ящик. В ушах отчаянно зазвенело, потом все потонуло в немой тишине.

Сознание вернулось мгновенно, как после легкого забытья. Он хотел подняться, но не смог — руки, ноги, голова были будто чужие. Он подумал, что это конец. Стало обидно, что он, Сергей Панин, уже больше не увидит ни своих товарищей, ни долгожданного Дня Победы…

«А как же теперь Каргин один будет гнать лодку?..» — мелькнуло у него в голове.

Огромным усилием воли Панин стряхнул с себя оцепенение. Открыл глаза. Лодка беспомощно плыла вниз по течению.

— Папаша!.. Каргин!.. — крикнул Панин.

Но Каргин не ответил. Он сидел, прислонясь к ящику, низко свесив на грудь голову, и не шевелился.

«Убит…»

Крупные слезы текли по впалым щекам Панина, мешаясь с брызгами речной воды. Он поднял тело друга и бережно перенес на нос лодки. Сам сел на корму и крепко вцепился в весла.

— Доплыву, все равно доплыву, — бормотал он, будто с кем споря.

Он забыл о страхе, о боли в голове, о кровавых мозолях на руках, об усталости, сводившей натруженные плечи. В сознании осталась лишь одна мысль, жгучая, сверлящая: во что бы то ни стало доставить снаряды.

Снаряды. Их с нетерпением ждут товарищи, готовясь отразить вражескую атаку, которая начнется с рассветом. От того, успеет ли он вовремя доставить боеприпасы, зависит исход боя, жизнь многих людей. Мысль эта придавала Панину силы. Он греб, не замечая ни усталости, ни вражеского обстрела.