Сталинградские были

Знакомый хлопающий звук донесся до него. Мина ударилась о воду, и сотни осколков, визжа, разлетелись в стороны, обдав Панина фонтаном брызг. Он протер глаза и увидел, что в борту лодки, чуть повыше ватерлинии, зияла большая пробоина. Даже при небольшой волне вода набегала в лодку и растекалась под ящиками. «И товарища потерял, и груз гибнет…» — с отчаянием подумал Панин.

Он посмотрел на мертвого Каргина, как бы ища у него помощи и совета. «Век прожить — не поле перейти, — вспомнилось ему. — Нет, не сдамся!» — сказал себе Панин. Он снял шинель, наложил ее на пробоину, придавил, ящиком и снова сел за весла.

Но вода под ногами заметно прибывала. Еще немного— и лодка пойдет ко дну.

В утренних сумерках бойцы увидели, как к берегу подошла тяжело груженная лодка, буксируемая плывущим человеком. Пошатываясь, он вышел из воды, постоял несколько секунд и безмолвно, как сноп, упал на землю.

— Товарищи, да это же Панин! — крикнул кто-то.

Бойцы подбежали к нему. Он лежал, закрыв глаза. Его неподвижное, осунувшееся лицо выражало смертельную усталость и, казалось, полное безразличие ко всему окружающему.

Бойцы бережно перенесли товарища в подвал и прикрыли шинелями.

Прибежал командир роты. Он нагнулся над Паниным и осторожно, словно боясь потревожить, поцеловал его в мокрый лоб.

Панин открыл глаза, узнал командира и тихо проговорил:

— Запоздали… Погода помешала… А потом папашу, Каргина, убило… Пришлось одному.

— Спасибо, друг. От имени Родины спасибо, — взволнованно сказал командир.

— Не меня — Каргина благодарить надо, — сказал Панин и заплакал. — Разве же я без него смог бы?..

Артиллерийский залп донесся до них. Сталинградцы отражали новую атаку врага. Орудийные выстрелы, нарастая с каждой минутой, гремели как салют в честь астраханского рыбака Владимира Каргина, отдавшего жизнь за Родину и победу.

Слушай мою команду!

Солдат скуп на похвалу, а на войне тем более. Но для критики всегда найдет причину. Хороший обед, скажем, сварил повар, да, вишь, соли мало положил. Красива шинель с разрезом, а спать под ней плохо — поддувает. Казалось бы, бронебойку нельзя не похвалить — замечательное оружие, но и тут прицепка есть: мало патронов сразу заряжается. Бывает и такой разговор: убил товарищ за день пять гитлеровцев, а почему не шесть? Подбил танк, почему не два? Словом, трудно угодить на требовательный солдатский вкус.

Но вот о подвиге группы саперов из сибирской дивизии сталинградцы отзывались не иначе как с полным одобрением. Уж очень смело провели те боевую операцию, так смело, что и придраться не к чему.

Упорное сопротивление Советской Армии в Сталинграде вызвало у немецкого командования серьезные опасения за дальнейший успех на этом участке. Но оставить в покое город Гитлер и не думал: это был бы большой удар по его военному и политическому престижу. И вот тогда гитлеровцы направили свой главный удар на заводской район, а острие удара — на завод «Баррикады».

Тактика врага была ясна: развивая наступление, приковать силы Советской Армии к этому району и в то же время скрытно подготовить удар на новом участке.

В одно утро после мощной огневой подготовки гитлеровцы пошли в наступление. Атаки чередовались одна за другой, перемежаясь с мощными авиационными ударами и артиллерийскими налетами. Но на их пути встала боевая сибирская дивизия.

Камни, спрессованные металлические стружки и обрезки, тавровые балки, трамвайные рельсы — все это сибиряки использовали для баррикад и завалов. В дело пустили даже кровати, матрацы, кухонные плиты, столы, диваны, — словом, все, что попадало под руку. Свои сооружения они укрепили окопами, блиндажами, ходами сообщения, минными полями и сложной системой артиллерийского и стрелкового огня.

Не одна немецкая дивизия истекла кровью на этом участке, но гитлеровские генералы не жалели ни живой силы, ни техники и продолжали лезть напролом. Вой пикирующих бомбардировщиков не умолкал ни на минуту. В сплошной гул сливались взрывы. Как подкошенные, оседали дома и заводские корпуса, рассыпались кирпичные и каменные стены. Железобетон и тот не выдерживал. А сибиряки стояли. И не только стояли, а изматывали врага, перемалывали его технику, хотя и у самих сил с каждым днем становилось все меньше и меньше.

— Наша оборона будто худой плетень стала, — сказал начальник штаба дивизии. — Одну дыру залатаем, волк в другую лезет. Да и латать уже нечем. Хорошо еще, что стыки полков не нащупали…

Сапер Илья Брысин, углублявший ход сообщения к командному пункту, не разобрал, что говорил дальше начальник штаба, но догадался, что стыки являются слабым местом в обороне дивизии и что прикрыть их нечем. Он, конечно, не мог предугадать, как будут развиваться события, если враги нащупают стыки, но рассудил правильно: «Раз у командования дивизии никаких подвижных резервов не осталось и ждать их пока неоткуда, значит, надо быть наготове нам, саперам».