Сталинградские новеллы

Помню, мы всей семьёй лепили пирожки, пекли, жарили и продавали. Разумеется, и сами не оставались голодными, да ещё и соседских детей угощали. Друзей у меня, конечно же, прибавилось, все меня зауважали – да ещё бы и не уважали, – и я был рад их угощать. Откушу, бывало, от пирожка немного и отдаю другу.

* * *

Вот где была истинная-то любовь, не то что сегодня провозглашают через микрофоны и громкоговорители! Изощряются вещать на всех языках и голосах о своей любви, аж до слёз умиляются, а доллары держат под крепким замком в железных ящиках. И если за Христом носили маленький ящик с монетами для повседневных нужд общины, то современные пасторы управляют миллионными бюджетами и распоряжаются ими на своё усмотрение. «Тебе, брат, – одну тысячу, тебе – две, а тебе – три… Мы же трудимся, а Писание говорит, что «трудящийся достоин пропитания». И всё в порядке, всё обосновано и подтверждено Писанием, попробуй придерись! Остаётся, правда, ещё отчитаться и перед паствой, но это не составляет проблемы, паства ведь у них в кармане! Что они ей скажут, за то она и проголосует, ну а то, что у них в отчётный день немного трясутся руки – это пройдёт, ведь такое бывает всего-навсего один раз в году.

И таким образом наше братство превратилось в огромную коммерческую организацию, или, как её называют, корпорацию. «Деньги должны работать», – любят они повторить, и «отпускают хлеб свой по водам», как написано, «богатством неправедным приобретая друзей», только не на небесах, а на гибнущей планете.

Ну а те таланты, которые Бог дал маме Анатолия, она не закопала, а приумножила и прибавила к ним, прокормила своих детей, накопила деньги для возврата долга, и когда вернулся хозяин – отчиталась перед ним. И, в подтверждение Евангелия, хозяин действительно её поблагодарил и теперь оставил уже два мешка, с тем же условием.

Таким вот образом выжила эта многодетная семья до окончания войны и возвращения отца. Это ли не чудо!?

И какой великий грех совершают те, кто пренебрегает такими уроками жизни и копят деньги – кто под матрацем, кто в железном ящик, а кто и в банке! Не могу не передать вам то трепетное отношение, которое имели мы тогда ко всякого рода подаркам, поощрениям и вообще к тому, что стоило крови и пота.

Когда Анатолий пошёл в школу, совершенно очевидно, что обуви у него не было, да и у кого тогда была нормальная обувь, особенно в многодетных семьях? Так вот, какой-то добрый человек обратил внимание на то, что он ходит в школу на босу ногу, и подарил ему новые ботинки. Но эта привычка к бережливости и экономии была настолько устойчива, что он эти ботинки надевал только в здании школы. Уходя же домой, он их снимал, связывал шнурками и нёс через плечо. Ходил без обуви, а на второй день опять их надевал, придя в школу.

Если сейчас нашим детям рассказывать об этом (то, что читать они не будут, в этом я уверен на все сто процентов), то они будут крутить пальцем у виска. Они же – вон кто!

«Да там же английские буквы, как вы этого не поймёте! – донимала меня одна сестра. – Вы этого не можете знать!» А речь шла о каком-то строительном материале. И когда я ей объяснил, что она ещё не родилась, а я в России в институте учил английский язык – уже она меня не поняла и продолжала что-то бубнить себе под нос.

Чтобы нас с Анатолием не считали некими блаженными, вытаскивающими из своей памяти только добрые дела для восхваления своего прошлого, приведу один вопиющий пример, совсем не похожий на вышеперечисленные. А то скажут, что мы тут выдумываем всяких добреньких фашистов, блаженных евреев и прочих святых… Да нет же, вот мы перед вами – живые люди, один из которых всё это рассказывал, а другой записывал; в любое время можете всё это проверить. И ещё, врать нам нет смысла, так как нам уже терять нечего, мы ждём только смерти. И если мы нарушаем увековеченные традиции – о врагах говорить только отрицательное, игнорируя тем самым их человеческие качества, то мы, очевидно, всю ответственность – и за правду, и за неправду – берём на себя. И зачем бы нам брать на себя такой грех, заведомо говоря неправду!?

А случилось вот что!

***

Где-то к концу войны мать решила продать часть семенной картошки и поправить семейные дела. Сельским жителям хорошо понятно, что такое запасы семян и в каких случаях до них можно дотрагиваться. Так вот, очевидно, был настолько важный, неординарный случай, что надо было часть этого «золотого фонда» продать. Договорились с покупателями, сговорились в цене, и те загрузили мешки с условием хорошо нам заплатить. Ну какая женщина в таком положении не поверит солидным мужчинам-покупателям, если она судит по себе?

«Покупатели» эти загрузили мешки на телегу, с условием отдать нам деньги позже. Вот и плакали наши денежки, а вместе с ними и картошка! Получилось что ни денег, ни картошки! Аферистов, как известно, хватает на все века, их не беспокоит чужая боль.

Нам пришлось экономить, картошку кушать, а вместо семян сажать шкурки с ростками. Никто не знал, что из этого получится, но ведь другого выхода не было.