«Сталинизм»: правда о Сталине и миф о Кобе

Однако во время хрущёвской реабилитации они, как и другие подсудимые московских процессов, как бы висели в воздухе. Ведь, по логике, если не виновен исполнитель директив Бухарина, “Семёнов”, то не виноват и тот, кто их отдал — сам Н. Бухарин. Почему-то в то время на эту “мелочь” не обратили внимания — может, люди были рады самому факту реабилитации и либерализации режима, а до всех этих бухариных никому и дела не было.

А что знали историки и журналисты тех лет о довоенных событиях, о творцах революции? Ничего — основной книгой по истории партии и, соответственно, страны, был “Краткий курс истории ВКП(б)”. У людей не было информации — в газетах и на радио работали цензоры.

Не поднимали вопрос о реабилитации “вождей” даже сами главные “реабилитаторы” — Н. Хрущёв и А. Микоян. Ясно, почему: если бы реабилитировали того же Л. Каменева, то о нём должны были бы появиться в газетах статьи, должна была выйти его биография. А что в ней писать? Правду — нельзя, а повторять ложь из “Краткого курса” — уже как-то неудобно, тем более после “развенчания Сталина”.

Все исследователи сталинской эпохи отмечают, что череда процессов началась почти сразу после убийства С. Кирова. То есть убийство верного соратника Сталина послужило толчком к разоблачению заговоров.

Процесс по делу “Ленинградского центра” состоялся в Ленинграде. Военная коллегия Верховного Суда СССР 29 декабря 1934 года приговорила всех подсудимых к расстрелу.

5 января 1935 года начался процесс по делу “Московского центра”, главными обвиняемыми на котором были Зиновьев и Каменев. Затем в августе 1936 года в Москве состоялся процесс над 16 членами “Троцкистско-зиновьевского террористического центра”. Основными обвиняемыми были Зиновьев и Каменев, уже осуждённые по делу “Московского центра”. Помимо прочих обвинений, им инкриминировалось убийство Кирова и заговор с целью убийства Сталина. Всех подсудимых приговорили к расстрелу.

Процесс по делу “Параллельного антисоветского троцкистского центра” был проведен в январе 1937 года над 17 подсудимыми, в их числе Карл Радек, Юрий Пятаков и Григорий Сокольников. 13 человек были приговорены к расстрелу, остальные — к различным срокам. Они были отправлены в лагеря, где вскоре, как считается, умерли.

В марте 1938 года состоялся суд над 21 членами “Правотроцкистского блока”. Главным обвиняемым был Николай Бухарин, бывший глава Коминтерна, а также бывший председатель Совнаркома Алексей Рыков, Христиан Раковский, Николай Крестинский и Генрих Ягода. Все обвиняемые, кроме трёх, были приговорены к расстрелу. Х. Раковский, С. Бессонов и Д. Плетнёв были расстреляны в 1941 году без суда в тюрьме.

Также было много процессов, на которых судили менее известных оппозиционеров — как правило, их приговаривали к расстрелу или к 10 годам.

Далеко не все обвинения были правдивыми. Не могли соратники Ленина и творцы революции встать на путь борьбы с Советской властью. Тем более что они не были ею обижены, занимали высокие должности.

Читая стенограммы московских процессов, обращаешь внимание на отсутствие доказательств — одни обвинения, крики, обзывания. Всё основано на признаниях. Но ведь “признание” может быть самооговором.

Я не знаю, как реагировали граждане в 1930‐е годы на эти процессы — на срежиссированных митингах они, конечно, клеймили “подлых убийц” и “врагов” — а что они говорили друг другу — неизвестно. Но, видимо, также удивлялись: не могли люди, которые боролись за эту власть, начать думать, как бы её свергнуть. Да и что им мешало — они, опытные конспираторы, прекрасно знали, как можно свергнуть ненавистного Сталина.

Можно прочитать, что, мол, старые партийцы “боялись”. Какая чушь! Кто боялся: люди, прошедшие каторгу и ссылку? И боялись одного Сталина? Да если бы И. Сталин перестал устраивать окружение, его бы сняли на следующий же день! Как позже — Н. Хрущёва.

Без сомнения, Сталин, Молотов, Микоян не представляли для них никакой угрозы. Поэтому они и не думали их свергать.

Но, допустим, НКВД разоблачило “подлых убийц”, начались суды. И, рассказывая о ходе судов, “перестроечные” газеты задавались одним вопросом: почему они признавались в ужасных преступлениях и даже подсказывали прокурору Вышинскому новые?