Стальная бабочка, острые крылья…

Мириам передала леденец Року, которого, похоже, перестрелка не сильно напугала. В паре шагов от них Би приподняла нищего и отшатнулась, когда того вырвало кровью прямо ей под ноги.

– Он так сильно его ударил? – спросила Мириам.

– Нет, – Би снова присела, подняла с земли что-то плотно замотанное в тряпки и протянула нищему, едва стоящему на ногах.

– Это… твое?

– Да, офицер… это мой компьютер, – очень тихо ответил тот.

– Офицер? – удивилась Би.

– Пожалуйста, отдайте, – сказал нищий и покачнулся, чуть не упав. Вместо ответа Би протянула руку и сорвала тряпку, закрывающую его лицо.

– Что там с ним такое? – спросил Арго. Би не ответила… молча протянула нищему его сверток, и тот вцепился в него, словно умирающий от жажды, нашедший флягу с водой.

– Пойдешь с нами, – сказала Би. – У меня есть лекарства… обезболивающие… Ты вообще можешь идти?

– Да, офицер, – ответил нищий еще тише.

Мириам переглянулась с Арго.

– Кто он? – спросила Мириам.

Би провела рукой по горлу, страшная маска распалась пополам… и Мириам внезапно увидела ее цвет. Это было как вращающиеся лопасти ветряного генератора, отражающие восходящее солнце, как миллионы капель росы на склонах долины Хокса…

– «…Как в одном человеке может быть столько огня…» – всплыли в памяти слова беловолосого, а потом цвет ушел… осталась только жалость, с которой Би смотрела на стоящего перед ней нищего.

– Помнишь, ты спрашивала про небесных людей?

– Да, – ответила Мириам.

– Посмотри на него – вот так они выглядят на Земле.

IV

Дети учились рисовать.

Или, вернее, делали все что заблагорассудится с цветными мелками и мятой бумагой, выданными им Мириам. Рисуя взрывы, Рок уже израсходовал большую часть красного и черного мелков, покрыв заодно чуть ли не весь стол тонким слоем цветной пыли. Таня смотрела на него неодобрительно… Она медленно выводила что-то на одном листе бумаги, держа в своей руке кулачок Тони с зажатым в нем синим мелком. Иногда Тони пытался вносить в картину свои коррективы, и тогда дома и фигурки людей начинало словно сносить ветром, вытягивая в стороны и вверх.

Мириам, севшая обедать позже всех, отодвинула тарелку с остатками каши. Пыль от мелков, разбрасываемая Роком, попала и туда, придав каше вкус мела и краски… Рисуя очередной взрыв, Рок издал особенно громкий рык, долженствующий озвучить картину, и Мириам, воспользовавшись паузой в лихорадочном движении его пальцев, окрашенных в красное и черное, отобрала у него мел.

Рок озадаченно заморгал.

– Пойди попроси у тети Марты молока, – сказала ему Мириам и придвинула к себе пачку чистых листов, ставшую за последние двадцать минут значительно тоньше.

– Но я не хочу молока, – возразил Рок.

– Не для себя – для всех нас.

– Для всех-всех?

– Да.

Рок вскочил, словно подброшенный одним из нарисованных им взрывов, и побежал к стойке бара, как если бы молоко могло неожиданно закончиться или убежать. Его энергия не переставала удивлять Мириам – Рок вел себя так, словно и не было долгой прогулки по городу, беготни с Тони по улицам, перестрелки, напугавшей всех, кроме него, и обратного пути – тоже довольно долгого и вконец измотавшего Мириам.

Впрочем, на ее долю наверняка просто пришлось больше событий, – рассудила она, выводя первую линию. Мелок крошился и пачкал пальцы, но несмотря на усталость Мириам, линии выходили прямыми и четкими.

Непривычно четкими.

Под ее пальцами, словно действующими сами по себе, медленно проступало лицо Джино Альмейде, небесного человека, сидящего сейчас за соседним столиком рядом с Би. Не то лицо, на которое Мириам и сейчас не могла смотреть без содрогания, покрытое пигментными пятнами и ожогами, сочащимися кровью… Другое, настоящее, какое наверняка было бы у него, останься он в небесном городе, как и полагается небесным людям…

Мириам отодвинула неоконченный портрет, рассматривая его с некоторым удивлением, потом выдернула лист из зажима и встала. Джино сидел, положив забинтованные руки на свой электронный планшет, по которому медленно двигались цифры и буквы, – они тихо беседовали с Би, и, кажется, он записывал их разговор.

–…замедлители, – донеслись до Мириам его слова, – и антирадиационная обработка… инъекции суспензии в мышцы. Очень больно и совершенно бесполезно, учитывая те дозы, которые я получил сразу же на выходе из модуля.

– Но должно же быть что-то…

– У вас? Нет, вы совершенно невосприимчивы к радиации… в таких дозах, по крайней мере. У вас никогда не было необходимости лечить то, что вызывает зуд, или в худшем случае делает ваш загар темнее… Вам просто нечем мне помочь.

– А ваши средства?

– В моем состоянии? Разве что пересадка спинного мозга и печени… стерильный бокс, невесомость, и многие месяцы мучений, не дающих никакой гарантии на выживание. Даже без медицинского образования я понимаю это… и вы, я полагаю, тоже…

Мириам молча положила перед Джино портрет, и тот замолчал. Движение букв на планшете тоже остановилось.