Стальная память

Встретились у Маруси на четвертый день после убийства милиционеров. Всеволод Бабаев был хмур, мало разговаривал, почти не пил, а потом неожиданно ушел.

После ухода Бабаева Долгих произнес, обратившись к Шмату:

– Юра, мне вот одна мыслишка не дает покоя…

– Что за мысль? – вяло спросил Шмат. Пить ему не хотелось, только от одного вида водки начинала болеть голова, поэтому в отличие от других он оставался трезвым.

– Тебе не кажется, что этот Сева – мутный какой-то?

Тот неопределенно пожал плечами:

– Нет. Чем же он тебе не угодил?

– Да всем угодил, – буркнул Долгих. – Но только он какой-то другой… Я понимаю, не будь его, нам бы не иметь такой наживы, но что-то в нем не так, – безапелляционно заявил Долгих.

– Да ты не пудри мозги, говори как есть.

– Рук он своих в мокром не марает, только планы строит. И случись что, так он не при делах…

– Ну не легавый же он, – возразил Долгих Шмат. – Иначе мы уже давно бы переехали в город Катаев[76].

– Не мусор, – согласился со Шматом Долгих. – Но все равно: то ли он росомаха[77] лесная, то ли масть не свою держит. Но он не из фартовых, это как пить дать. Волосатик[78], точно…

– А давайте мы его проверим на мокром, – предложил Костян и попеременно оглядел своих старших товарищей. – Если он отказываться начнет и быка врубать[79], чтобы не мочить, стало быть, он гнилой, и его надо опасаться. Ну а если замочит – он наш. Кровью будет повязан, и деваться ему уже будет некуда…

– А чиграш дело говорит, – с удивлением посмотрел Долгих на Константина. – Так и поступим.

– На чем проверять-то его будем? – спросил как всегда немногословный Шмат.

– Есть у меня на примете одна бороха[80], – улыбаясь, произнес Долгих. – Она живет на моей улице и заведует пивным ларьком в Черноозерском саду. По вечерам за ней заходит муженек, и они вместе топают сдавать выручку, а потом шкандыбают до хаты. Так вот… поручим-ка мы Севе взять на мешок[81] обоих и забрать выручку.

– А если он спросит, почему не мы?

– Скажем, что не можем, да и дело плевое, одному вполне сдюжить.

– И много там деньжат?

– Бабки не шибко большие, но зато за Севой будет две мокрухи. Если будет какой-то кипеш – не отвертится…

Следующая встреча банды состоялась в субботу. Посидели малость, выпили, а потом Жора Долгих заговорил, обращаясь к Всеволоду Леонидовичу:

– Сева, послушай… Мы тут одно дело со Шматом обмозговываем, до остального нам недосуг. Ты покуда дельце одно проверни, чтобы косарей слегка поднять. А то скоро на хлеб и воду перейдем, а мы уже к знатной хавке попривыкли, и отвыкать неохота. Костян тебе поможет, на стреме постоит.

– А что делать-то надо? – вяло поинтересовался Бабаев, чувствуя, что Долгих что-то недоговаривает. Следовало быть настороже. Если они задумали какой-то косяк в отношении его, надо просто быть осторожнее, если же их замысел сводится к тому, чтобы проверить его в деле одного – что ж, пусть себе проверяют. Он покажет, на что способен…

– Да надо стопорнуть[82] двоих. Они на пиве жиреют, пивняк на Черном озере имеют. Вечерами выручку носят сдавать… Двое – это бороха, что пивником заведует, да ее мужик, что каждый вечер ее провожает, – осклабился Жорка. – Бабла, может, и не шибко много поднимем, но до нового дела нам хватит. А там, глядишь, разбогатеем, – есть у меня кое-что на примете…

– А без мокрухи обойтись нельзя, что ли, никак? – посмотрел на Долгих Бабаев. – Шпалер[83] наставил, так они сами все отдадут. Жизнь дороже бабла со шмотьем.

– Так ведь у нас давний уговор: франтов[84] валим! – промолвил Жорка. – Сложись по-иному, мы бы сейчас не на гулянье[85] были бы, а на нарах лежали. Ну а если что вдруг не так пойдет, Костян тебе в помогальники, – тоном, напрочь отсекающим возможные возражения, произнес Долгих, украдкой взглянув на Шмата и чиграша.

– Да нет, думаю, управлюсь, – заявил Всеволод Леонидович. – Костян пусть стремит.

– Вот и ладушки, – слишком ласково, чтобы это было правдой, резюмировал Долгих. – Ну а щас, как ты любишь, Сева, раскинем все в деталях…

* * *

Бороха – женщина, заведовавшая пивным ларьком, оказалась изящной миловидной дамой лет тридцати двух – тридцати пяти. Бабаев ожидал увидеть дородную женщину простецкой наружности, поскольку сама должность предполагала именно такую картину. Увы, он ошибся. Под стать женщине был и мужчина: в касторовом пальто и импортной чешской шляпе из фетра, он сильно смахивал на известного артиста Кторова из протазановской «Бесприданницы», где артист исполнял роль Паратова.

Всеволод Леонидович дождался, когда женщина закроет свой ларек и соберет выручку в хозяйственную сумку, которую передаст в руки мужа. Когда они двинулись по направлению к выходу из парка, прошли мимо фонтана и приблизились к ступеням, ведущим на Черноозерскую улицу к Первому дому горсовета, Бабаев догнал парочку.

– Простите великодушно, – по-старорежимному слегка поклонившись, произнес Всеволод Леонидович. – Вы не подскажете, как мне пройти на улицу Пушкина?