Стальная память

Шмата, Долгих и Костяна взяли в конце сентября на самом исходе очень теплого в тот год бабьего лета. Арестовали буднично, без единого выстрела и даже вязания рук. Взяли так, как берут мелких хулиганов, нарушающих общественный порядок и не представляющих особой опасности для окружающих. А случилось это так.

Трое хороводников (Бабаев обычно в свободные дни отдыхал от работы дома либо (реже) в «веселом доме» проводил время с Тамарой), возвращались из малины Марины с Кожевенной улицы. Они пошли по Горбатому мосту, соединяющему Адмиралтейскую и Ягодную слободы. Были слегка выпивши и без оружия, поскольку сегодня и завтра никаких дел не планировалось. Когда бандиты прошли почти весь мост, то навстречу им попалась молодая женщина, работающая учительницей в начальных классах местной школы. У всех троих – даже у вечно молчаливого Шмата – было игривое настроение, и они стали приставать к женщине. Дурачась, отобрали сумочку, где лежало круглое зеркальце, старая поздравительная открытка и кошелек со ста двадцатью рублями – суммой незначительной даже по послевоенным меркам. После чего стали перебрасывать сумку друг другу, веселясь и отпуская шуточки всякий раз, когда мечущейся от одного бандита к другому женщине не удавалось перехватить на лету сумочку. И тут к мосту со стороны Ягодной слободы спустился конный наряд милиции.

– Что здесь происходит? – спросил старший наряда, внимательно рассматривая всех троих.

– Они сумочку у меня отобрали, – возмутилась женщина. – И не отдают!

– Да мы шутим, – ответил за всех Долгих и протянул сумочку женщине: – Возьмите, пожалуйста.

Раздосадованная молодая женщина взяла из его рук сумочку, однако уходить не собиралась, явно рассчитывая, что хулиганов уведут в отделение.

Старший наряда, не подавая вида, что узнал преступную троицу, попросил Шмата, Долгих и Костяна последовать за ним и для острастки достал из кобуры револьвер. Его примеру последовали два других милиционера. Бежать было бессмысленно: на лошади бегущего догнать – раз плюнуть. Ну а коли не лошадь, так пуля догонит…

По прибытии в отделение старший милицейского наряда тотчас доложил в городское Управление о том, что «банда разведчика» арестована. Посмотреть на задержанных и произвести первичный допрос приехали сам начальник уголовного розыска Средневолжска майор Абрам Борисович Фризин и начальник отдела по борьбе с бандитизмом городского Управления милиции майор Щелкунов со следователем Зинаидой Кац. Первым делом Виталий Викторович хотел удостовериться в том, что бывший батальонный разведчик старший лейтенант Юрий Шматов, которого он опрашивал в сорок пятом году и которому поверил тогда, и действующий член «банды разведчика», то есть сам разведчик, – одно и то же лицо. Поэтому на допрос он вызвал его первым. Тем временем майор Фризин допрашивал Жору Долгих, а младший лейтенант Кац – Константина Жихарева.

– Как же так, офицер Красной армии, разведчик, награды имеешь, – и вдруг главарь бандитов? – не сразу, но все же задал этот вопрос Шматову Виталий Викторович.

– Это еще надо доказать, кто там главарь и кто там бандит, – скривился Шмат.

– Докажем, – заверил допрашиваемого майор Щелкунов. – И очень скоро!

– Тогда дерзай, майор, – криво усмехнулся Шмат, и Виталий Викторович понял, что бывшему батальонному разведчику Юрию Шматову плевать и на него, и на доказательства, которые в скором времени будут представлены, как, собственно, и на себя самого. Терять ему уже было нечего. С того самого момента, когда он впервые убил молодого немца, стоящего на посту, – «снял фрица», как говорили в разведвзводе. Подкравшись сзади, Шматов ухватил того за шею, лишая возможности к сопротивлению, а потом сильным ударом кинжала пронзил сердце. Что он почувствовал тогда? Да, пожалуй, ничего, осознание того, что он убил человека, пришло позже, когда вернулся из разведки, а обрести прежнее душевное состояние помог стакан водки, выпитый залпом.

Можно было бы сказать, что во всем виновата война, она, проклятая, исковеркала судьбы; поломала жизни; отняла любимых и близких; люди настрадались, натерпелись… Много можно было бы отыскать правильных и значимых слов и тем самым косвенно оправдать преступников. Вот только истина в том, что, выбравшись из ада, никто из них не встал на путь преступления. Криминальную дорогу выбрали единицы, видно, их души были скроены как-то иначе.

Долгих в отличие от Шматова еще на что-то надеялся, сопротивлялся всеми силами.

– За что ты и твоя банда убили неделю назад целую семью из семи человек на улице Краснококшайской? – сурово спросил майор Фризин, внимательно разглядывая Георгия Долгих. Вроде бы ничего не было в парне отталкивающего. Женщины находили его даже привлекательным, но, оказывается, так могут выглядеть и нелюди.

– Это каких семь человек, начальник? – возмутился Долгих.

– Ах да, – усмехнулся Физин. – Ты думаешь, что их было шестеро. Вот только женщина, которую вы тоже убили, была на шестом месяце беременности.

– Напраслину шьешь, начальник. Не был я на улице Краснококшайской.

– Ты ведь сидел?