Стальное сердце под угольной пылью

Она пересекла парковку гипермаркета и вышла на грунтовую дорогу. От близости болота дорога, которая раньше была укатана до каменной твёрдости, совсем раскисла. Кеды противно скользили. Она шла медленно и осторожно. Грязь скрывала в себе увесистые крутобокие булыжники. У обочины, в корнях ивы, обнаружилась здоровенная каменюка с тщательно выбитым словом из пяти букв.

– «Направо пойдёшь…»

Дорога, поднимаясь на насыпь, постепенно становилась суше. С болота слышалось кряканье. Она дошла до поворота. Поворот был легендарным местом. В девяностые годы на нём разбирались между собой братки. Всё, что оставалось от проигравшей стороны, принимало в себя болото. Местная ребятня увлечённо искала в траве под насыпью оружейные гильзы. Иногда, очень редко, можно было найти целый патрон.

Позже, на этом повороте хранилось несколько штабелей железобетонных шпал с рельсами. Штабеля эти, как собственно и сам поворот, принадлежали промышленному депо и служили спортивной площадкой всё той же ребятне. До тех самых пор пока однажды ночью их не украли, все, до последней шпалы.

Через несколько лет в бетонном закутке под поворотом подросшая ребятня курила травку, а кое-кто и варил героин. Самодеятельный наркопритон, хотя и не сразу, разогнала милиция. Большинство пойманных до выпуска из школы мурыжили на учёте в детской комнате. Единицы попали в колонию.

Ушла в землю кровь, заросли травой обочины, смолк гомон детских голосов, а поворот незыблемо высился над болотом. Она спустилась по осыпающемуся боку насыпи на узкий бетонный кожух, тянущийся через болотную зыбь. Внутри кожуха прятались тонкие трубы неизвестного назначения. Она прибавила шагу. Кеды оставляли на бетоне грязные следы. Слева тянулась полоса заросшей ряской воды. Раньше, до возвращения болота, здесь были два относительно чистых озерца с берегами из чёрного шлака. Местные дети частенько к ним наведывались тайком от родителей. Летом – искупаться, зимой – покататься на льду. Она вспомнила, как загорала голышом на колючем берегу и пряталась в воде от любопытных глаз.

Кожух вывел её к железнодорожной ветке промышленного депо. Справа в густые заросли ивы сворачивала тропинка. Там заброшенное кладбище домашних животных. Несколько поколений детей хоронили своих любимцев на сухом пятачке между рельсами и болотом. Каждая могила помечалась по контуру камешками. Особо тяжкие потери отмечали молочно-белыми, словно светящимися изнутри, окатышами. За этими камушками приходилось идти к далёкой Томи и целый день прочёсывать берег.

На кладбище не ставили крестов и табличек с именами. Маленький хозяин всё помнил и так, а остальным знать было незачем. С возвращением болота исчезли почти все дорожки к кладбищу, и его забросили. Камешки медленно уходили в землю.

Она перешла через рельсы. Впереди, на узкой речной террасе показались дома частного сектора. По чёрным от смолы деревянным шпалам она перебралась через очередное болотце и поднялась на холмик, известный растущей на его склонах крупной и ароматной земляникой. Все местные ходили сюда за свежими листьями в чай. Ягоды прямо на корню подъедала ребятня. Она присела на корточки и заглянула под ближайший кустик. Пусто. Она встала и с высоты холмика оглядела болото.

– «Виноват ли в его возвращении гипермаркет? Или просто зимой стало выпадать больше снега? Или, может, насосы закрытой шахты дали сбой?».

Она повернулась к болоту спиной. Она не хотела его видеть. Ей вспомнилась ночная прогулка. Кикимора, улицы, парк. Безумие становилось вкусным. Она спросила себя, хочется ли ей останавливаться.

– Нет. Однозначно нет. Пока это не наносит вреда другим. А так кому какое дело.

К земляничному холмику прилегала широкая железнодорожная насыпь. Когда-то, ещё до постройки микрорайона, здесь был транспортный узел, соединявший заводы и шахты. По путям то и дело грохотали поезда с углём, металлоломом и горно-шахтным оборудованием. Теперь о былом напоминали лишь одинокая пара рельс и стеклянные изоляторы на широких опорах. Поезда продолжали ходить, хотя и не так часто, и перевозили в закрытых вагонах неизвестные грузы.

Перед тем как перейти рельсы она посмотрела налево, потом на право. Кусты и деревья подходили почти вплотную к железной дороге, заслоняя обзор. Прислушалась. Тихо. Перешла через рельсы и поднялась по склону террасы на деревенскую улицу. Залаяли встревоженные собаки.

– «Тебе здесь не рады. Уходи».

Она повернула налево. Кеды оставляли на пыльной обочине цепочку следов. Собаки лаяли. Она шла мимо. Иногда в просвете между домами или деревьями показывались панельные многоэтажки микрорайона. Было забавно смотреть на них так, чуть-чуть свысока.

Улица кончилась, дорога тянулась дальше, через полузаброшенные фабрики, в промзону. Справа укатанная грунтовка уходила вверх, в Холмы.