Стальные клыки зверя

— Клыки зверя, — улыбнулся Егоров. Он осмотрелся, и ему показалось, что в доме не живут. Кусочки хлеба на тарелках почерствели, пахло чем — то не свежим. Егоров вышел на крыльцо. Мимо дома проходил мужик. Егоров поспешил к калитке.

— Извините, — остановил он мужика, — не знаете, где хозяин?

Мужик поздоровался и хмуро сообщил:

— На горе он.

Лицо у него было простое: скуластое, обветренное.

— Где? — не понял Егоров.

— Да вон там, — мужик махнул в сторону горы, на склоне которой в реденьком лесочке были разбросаны покосившиеся кресты.

— Умер? — Егоров почувствовал, как гулко заколотилось сердце. Мужик утвердительно качнул головой.

— Подожди, подожди, — Егоров показал на лавочку. — Давай, садись, расскажи.

Мужик пожал плечами, но сел.

— Сейчас, — растерянно произнес Егоров. Быстро поднялся на крыльцо, взял из сумки, с которой приехал, бутылку коньяка, палку копченой колбасы, стаканы и нож.

— Хлеба вот только нет, — виновато сообщил он, расставляя все это на лавочке.

— Да ладно, — махнул рукой мужик. Глаза его оживились. Егоров нарезал колбасу и налил по полстакана. Они выпили. Лицо мужика размякло и приняло блаженное выражение.

— От чего он умер? — спросил Егоров.

— Да помогли.

— Убили?

— Убили!

— Кто?

Мужик помолчал, но по его лицу Егоров догадался: тот знает, кто это сделал.

— Нашли их?

— Найдут! — усмехнулся он.

— Так! — вздохнул Егоров и плеснул в стаканы еще понемногу.

— За упокой! — быстро проговорил мужик и выпил. Егоров пил и не чувствовал крепость коньяка.

— Приезжала полиция. Расспрашивали всех, — не торопясь рассказывал мужик. — Так и не нашли.

Егоров налил только мужику.

— На могилу-то сводить? — спросил тот, поднимая стакан.

— Не надо… — выдохнул Егоров. — Что там? Крест один!

— Да ведь все ходят на могилы-то, — возразил мужик. — Ну да ладно, с Богом.

Он выпил и аккуратно поставил стакан на лавочку. Горы всегда впечатляют жителей равнин, и Егоров в другое время воздал бы им должное, но сейчас он не обращал на них внимания, как на жару, на мух, так и старавшихся сесть ему прямо на лицо.

— В Бога верил он, — скуластое лицо мужика было серьезно, — по-настоящему.

— Я знаю, — подтвердил Егоров. — Вот только у него перед Богом грехи были… так кто его убил?

Мужик промолчал. Егоров долил ему в стакан остатки коньяка.

— Там, за горой… — мужик мотнул головой в сторону горы, — раньше это была ферма…

Он положил себе на колени руки. Темные, жилистые, они казались Егорову не человеческими, а каким-то порождением плодородной земли.

— Потом там образовался кооператив, собрались одни и начали, было держать пчел. Да знаешь, хлопотное это дело. Потом они стали перекупать у мужиков мед и возить в город. Поначалу-то было удобно, ни возни с машиной, ни стоять на базаре, а потом они цену-то давать перестали. И мужики сами в город приноровились. Да те не схотели. Деньги-то дармовые. Бить мужиков начали. Заправляет там один Ваней звать, из тюрем все не вылезал. Да Рябой к нему, не знай зачем, пристал, мужик-то он, вроде, серьезный. Да еще Васятка, тот хоть и здоровый, но дурак… — мужик помолчал, а потом тихо добавил. — На днях приехал один. Все спрашивал про Рыжего, так он тоже к ним пристал. Картавым все кличут его.

— Когда Картавый приехал, Рыжий был жив?

— Был жив. В ту ночь и убили его. Соседи слыхали, кричал сильно.

— Что ж не вышли?

— Вышли? Место здесь глухое, полиция раз в год приезжает. Пожалуй, выйдешь. Ох, и казнили его! Места живого не было. Капитан говорил, свои это его кончили… Хотели что-то дознаться, жгли даже…

— Про меня узнавали! — догадался Егоров. — От Черепа приходили. Все-таки достал! Эх, Рыжий! Что ж ты домой-то поехал? Искать-то с дома начинают. С такими-то приметами!

Егоров тяжело вздохнул.

— Все боялся он вот так умереть… Надо же… Картавый-то здесь?

Мужик кивнул и поднялся. Он был в подпитии, но алкоголь действовал на него не безобразно.

— Ты уж прости, что задержал, — Егоров тоже поднялся.

— Тебе спасибо — вино-то славное было.

Мужик шел по широкой, поросшей травой улице быстро, как ходят там, где ходить приходится далеко, и где нет трамваев. Егоров смотрел ему вслед, пока тот не повернул в переулок, а затем поднялся в дом. Прошел в комнату и застыл перед шкафом, рассматривая коробки с гвоздями.

— Клыки зверя! — прошептал он и подумал: — Ребят этих надо будет… надо будет… сдать.

Егоров взял в руки клыки, они словно вливали в его руку ненависть:

— А зачем сдавать…

Он криво усмехнулся и вдруг вспомнил про лекарства, которые просил у него Рыжий для бабки Матрены. Он сходил за сумкой, достал коробку с лекарствами и написал записку.

— Для бабки Матрены — затем записку положил рядом с коробкой.

ГЛАВА 91

День стоял жаркий. Выпитый коньяк делал цветы на огромном лугу удивительными и яркими, а мысли предельно простыми. Егоров шел по цветам, сжимая в руках клыки, и коробки сминались в его сильных ладонях. Здание бывшей фермы оказалось кирпичным, приземистым. На огромном баллоне перед воротами сидел мужик. Он внимательно рассматривал подходившего.

— Здорово! — останавливаясь, произнес Егоров.

— Здорово! Коли не шутишь, — отозвался тот.