Стальные посевы. Потерянный двор

– Во имя Истины, сущая голь! Конечно, Радожны не согласятся на такой мен.

Илия даже не отдернул штору со своей стороны. Он хорошо знал, как выглядит земля, на которой больше десятка лет велись бои.

– Будем бодаться, – заявил он. – Но и здесь эскалотские земли и оставшиеся люди – эскалотцы. Мы спорим за маннгерд, а межой швыряемся. Хотя какая это межа? Для меня ее отдать, как часть себя ампутировать.

Ренара вцепилась в его локоть и погладила по предплечью, предложив:

– Может, выкупим?

– Не трави меня иллюзиями, лисонька, – опечалился он. – Из какого кошелька? Все прохудились настолько, что на несчастную Кампани не хватит.

– Тогда маннгерд нам нужен в первую очередь.

– Всем нужен – в том‑то и беда. Невозможно просить народ затянуть пояса, потому что они все кожаные вещи в голодный год съели.

– Грустно, что это никакая не шутка.

– Я все исправлю, – пообещал Илия, легонько ущипнув сестру за нос, чтобы не хмурилась.

Автомобиль въехал на центральную площадь деревни – вытоптанную плешь, обложенную бордюром из крупных булыжников. От гостиницы до местной администрации протянули три гирлянды цветных флажков. Все это смотрелось жалко. Шофер открыл дверь со стороны Илии. Местные жители и репортеры выстроились полумесяцем, а впереди всех в ряд стояли семнадцать девушек от мала до велика: каждая в белом платье. Илия с ужасом подумал, что на них надеты, должно быть, те самые наряды, в которых девочек отправили на смерть. Разве что постирать успели. Где бы еще в этой позабытой деревушке они нашли такие многослойные, кружевные, кипенно-белые одежды? Король поспешил подойти, над головой сгущались тучи, и ему совсем не хотелось, чтобы присутствующие промокли из-за лишних церемоний. Девушки поочередно делали книксен – для Илии более глубокий, для Ренары короткий – и вручали королю и его сестре небольшие букеты ландышей. Илия благодарил, жал руки и выражал свою радость от их чудесного спасения. Первой, самой маленькой, Клавдии он сделал комплимент о прелестных бантах на голове, отчего та зарделась и смущенно отвернулась. Репортеры пыхали вспышками и щелкали камерами. Вскоре дождь начал крапать, Илия ускорился, насколько мог, чтобы не смутить девушек суетой и невниманием. К ним подоспели шоферы, чтобы укрыть королевских особ от дождя. Но Илия приказал держать зонт над младшими девушками, а Ренара пригласила под свой еще троих. Наконец Илия добрался до самой старшей и протянул руку. Бона чинно поклонилась, ответила весьма крепким рукопожатием и протянула ему ландыши. Илия добавил их к прочей охапке и замер, разглядывая Бону Сиггскьяти. Она смотрелась ярче, чем на фотографии. Совсем иной. Среднего роста, с красивой осанкой, округлыми пышными формами и рельефными руками атлета. Волосы оказались гораздо светлее, чем на фото, почти белые, как иней, золотившийся в лучах солнца. Она заплела их в две тонкие длинные косы. На плоском лице больше всего выделялись такие же белесые брови и ресницы, длинный и острый нос. Но самым броским оказался ее румянец на пухлых щеках и губах, настолько алый, будто кожа ее была обветренна, будто художник провел кистью с пунцовыми красками по чистому холсту. Бона глубоко дышала, ее грудь вздымалась и опускалась так заметно, что Илия старался перевести взгляд выше. Он почти слышал, как колотится ее сердце. Все сущее в Боне выражало собой жизнь. Илия поверить не мог, что смерть могла посягнуть на ее безупречную молодость, на нее, такую крепкую и с виду сильную, что ошибись магнат в расчетах еще больше, и сердце Боны не стучало бы громче вспышек камер и дождя, а румянец погас бы навсегда в беспроглядной мгле третьего отсека «Бриды». Пока он стоял перед девушкой в смешанных чувствах, забыв дежурные слова, в небе пророкотал гром. Дождь не сдержался и пролился на площадь. Вокруг заверещали люди и поторопились разбежаться по домам. Илия не сразу заметил, как Ренара толкает его в спину, приговаривая, чтобы все проследовали в гостиницу. Они всем скопом почти вбежали в двери, и только охрана поторопилась загородить проход, не впуская никого, кроме королевской делегации и спасенных девушек.

– Я могу пройти? Я постоялец. – Внутрь пытался прорваться человек с фотокамерой, которую он старательно прятал за пазуху: не то от дождя, не то от охранников.

– Простите, сэр, не положено. Сегодня все постояльцы должны были выселиться до полудня.

– Но я забыл вещи в номере!

– Назовите номер, вам их вынесут.

Не улучив возможности юркнуть в тесный вестибюль, репортер выругался и ушел в другом направлении. Илия снова смотрел на Бону. Они оба намокли.

– Кажется, дамам нужно переодеться, – вмешалась Ренара, заметив, что Илия не торопится закончить официальную часть их неловкого визита.

– Да, конечно, – суетливо согласился он и выбрался из столпотворения девушек вокруг. – Был рад со всеми вами познакомиться, леди. С удовольствием еще пообщаюсь за ужином. Доброго дня!