Стальные посевы. Потерянный двор

Ренара развела руками, а потом без слов ткнула на вешалку с кителем Тристана. Он покосился в сторону гардероба и понял, что предлагает принцесса.

– Нет, Ренара, прошу, – прошептал он. – Давай условимся ее не трогать.

Принцесса с подозрением всмотрелась в его лицо.

– О-о-ох, Тристан, я бы тебя пожалела…

– Меня не надо жалеть.

– Но ты просто собственник, – неуклонно договорила она. – С чего ты взял, что ты решаешь теперь за Ронсенваль?

Он зашипел, так прося говорить тише.

– Я ведаю ее намерение.

Ренара осуждающе покачала головой. А Тристан, приняв ее молчание за согласие, продолжил:

– Ренара, прошу, она – все, что у меня осталось, – едва слышно и искренне умолял он. – Я знаю, что она была тебе подругой, но мне жить будет незачем…

– А Орден? А Илия? – напала она.

Он засопел. Не произносить же ему вслух то, что никто не хотел слышать?

– Я буду им верен до конца, но причиной всегда была Ронсенваль.

Принцесса растрогалась и кивнула. Тристан облегченно вздохнул.

– Кто тогда? Королева?

С виноватым видом Тристан обнажил зубы и прицыкнул.

– Да не складывается: она как была, так и осталась кнудской чемпионкой. И сама с этим ничего делать не хочет. На плакатах просто не приживется.

– Королева-мать?

– Возраст. – Тристан выглядел так, будто сиденье под ним раскалилось. – Только не передавай ей.

– Ха, забавное лицо у тебя! Не буду, конечно, я же не сплетница. Тогда кто?

Рыцарь скрестил пальцы и оперся руками о стол.

– А ты намеренно жеманничаешь?

– Я? – удивленно ткнула себя пальцем в грудь Ренара.

– А что, в Эскалоте спрятались еще принцессы? Женщинам нужен эталон.

Она даже вжалась в спинку кресла и замотала головой так, что ее пружинящие кудри зашевелились, как змейки.

– Точно не я.

– Прошу тебя подумать, – предложил компромисс Тристан. – Ты – наследница трона, дама и, вне всяких сомнений, прекрасная. Оркелуз добавляет тебе лоска и шарма.

– Эй, он не конь и не шляпка!

– Мы тут все, – он с должной строгостью вернул серьезный тон в кабинет, – собрались затем, чтобы поддерживать Истинного короля. И раз уж мы – Потерянный двор, так пусть эта таинственность сыграет нам на руку. Напишем Джорне: с ее согласия все узнают о феях больше, чем просто сказки о танках, оживших на Старом фронте. Трините останется покрытым завесой, но миф о нем укрепит Илию, а мы будем с ним рядом.

– Уболтал, жонглер. – В глазах Ренары зажегся огонек азарта. – Прекрасная Дама в деле.

Они чинно пожали друг другу руки через стол. Тристан уверился, что может сдать все кипы бумаг и приняться за Радожны. И в пересмену между двумя постами он отправился туда, где все началось.

Густое обволакивающее лето прилипало к телу даже в отдохновенной глуши Гормова леса. Эскорт прицепился к нему крепче репейника, который Тристан собрал на гетрах, едва ступив на диковатые тропы. После брусчатки по ним шагалось мягче, а после столичного смога в лесах дышалось вольготнее. Последний рубеж, где ему удалось оставить охрану, протянулся молодыми деревьями вдоль поляны. А дальше мимо Ворклого озера можно добрести в знакомые холмы. Письмо обогнало Тристана на неделю, поэтому Джорна со свитой ожидала рыцаря в уже знакомом ему шатре в холмах. Он с сожалением усмехнулся тому, что Старшая леди Долины упорно не приглашала его в Трините. Джорна естественно постарела: кожа на лице обвисла больше, чем в прошлую встречу восемь лет тому назад, руки ее стали старчески трястись. Но стать никуда не делась – удивительно, что она все еще держала осанку как крепкая молодая женщина, даже вскидывая подбородок. В шатре Тристан поклонился, Джорна ответила кивком. Они заговорили о делах сразу же: рыцарь предложил феям авантюру – обнародовать свое существование и таланты.

– Более того, мадам, я приглашаю вас ко двору Его Истинности Илии I, – вновь любезно склонил голову Тристан.

– Ох, – прищурилась Джорна. – Каждый раз, как Труверы заявляются в мою Долину, Трините лишается лучших девушек.

Шутка прозвучала обидно для Тристана. Его мать, Розина, впервые сбежала в цирк к Оливье сама, Ренару они с Илией и пальерами фактически спасли от въедливых нянек, но Ронсенваль хранилась их общей с Джорной трагедией, и старуха не преминула его уколоть. Тристан поменялся в лице и отвел взгляд. Где‑то там за едва колышущимся пологом шатра высился холм с ежевичным кустом. Он не принес к нему ничего, кроме себя. Да и что он мог принести? Цветы, что кладут на могилы? Разнотравье в изобилии окружало холм.

– Это только предложение, мадам. – Тристан исправил прежний торжественный тон на виноватый.

Джорна облизала губы и махнула веером, чтобы им обоим подали чай. Тристан принял сервизную пару с голубоватой жидкостью, от которой шел пар.