Стальные посевы. Потерянный двор

– Изящный романтический презент, – Илия скосил лицо, и оно тут же заболело во всех местах, куда вчера его приложил Вельден. – Тело покойного супруга.

– Не говори так, – попросила мать и непроизвольно зажала ладонями уши.

– А ты все эти годы, стало быть, принимала его ухаживания?

– Нет, конечно, вовсе не принимала. Но мы разговаривали в пределах вежливости. Он же приезжал к тебе…

– Да нет, он приезжал к тебе. Я – так, за компанию, – возмутился Илия.

– Он признался только вчера, – уверила Лесли, хотя Гаро уже доложил, что Вельден бродил с королевой-матерью по саду и дворцу весь день, а Илия просто подоспел к кульминации.

– Вот это я удачно тебя навестил. Ладно, а ты что к нему испытываешь?

Лесли замялась. В одном Вельден прав – она выглядела блеклой тенью себя былой.

– Не знаю, – она передернула плечами, будто озябла. – Не осуждай меня – не за что. Но я знаю про Бону. – И она вспыхнула, оживилась. – Милый мой, доверчивый, честный мальчик! Мне так жаль тебя!

Вспомнив о сыновней боли, Лесли подсела к нему и принялась обнимать и баюкать. Она по незнанию касалась синяков под рубашкой, но Илия не стал ойкать и жаловаться.

– Забавно это: она меня тоже считает мальчиком и даже «жалеет», – вспомнил Илия.

Вдобавок к тому, что сам ластился, как кот, о ее руки, Илия улегся правой щекой на материнские колени, а она продолжала его гладить. Сидели они в молчании, пока Лесли не произнесла:

– Какой бы там Вельден ни приезжал, я всегда тебя выберу. – Она наклонилась и легонько чмокнула его в висок. – Раз он посмел так подло с тобой обойтись, пусть сам теперь живет с неразделенной любовью.

Пальцы Лесли перебирали его кудри, как струны арфы. Илия опустил набухшие веки и, прежде чем спокойно уснуть после долгой ночи бдения в теплицах, прошептал: «Спасибо». Когда он проснулся, Лесли ходила рядом по комнате и напевала. Следующий визит – к Ренаре. Кто еще ему подскажет, как поступить? Мудрая сестра ждала его, и создавалось впечатление, что она уже имеет ответы на его вопросы, однако готова терпеливо выслушать. Безусловно, они с Тристаном знали мельчайшие подробности и, скорее всего, тоже читали письма. Ренара призналась, что так и есть.

– Прости. Но нам же нужно было знать, что мы тебе несем, – объяснилась она.

Кивок Илии успокоил ее вину. Она теребила свою длинную рыжую косу. Илия только сейчас заметил, что ее веснушки из солнечных крошек молодости превращаются в размытый узор на коже, какой бывает у зрелых женщин. Они оба с ней уже в том возрасте, когда не положено так фатально ошибаться.

– Я не произнесу это вслух, но ты знаешь, какое наказание полагается, – непреклонно напомнила она. – Решаешь ты. Но прощать нельзя.

Король беспомощно развел руками, словно просил забрать его жизнь взамен на причитающуюся жизнь Боны. Он торопливо и пылко сказал:

– Я в том положении, которое так или иначе погубит меня. Прощу ее – потеряю все. А если казню, то можешь сразу садиться на трон, Ренара. После такого я долго не протяну.

– А о внешней политике ты подумал?

– О ней и думал, – ответил он. – Смерть Боны моментально отнимет у нас маннгерд, а Вельден приберет его к рукам в мгновение ока. Радожны, с которыми мы уже прочно сцепились зубами, в скорости нападут. Межа снова бунтует, им придется с ней что‑то решать, а нам – отвечать на их шаг. И я не сомневаюсь, что оба эти шага навстречу друг другу будут наступательными. – А потом Илия понизил голос: – И я не могу. Просто не могу. Осуждай меня, если хочешь, но у меня рука не поднимется такое подписать.

Ренара прошлась к окну и задернула штору. Илия, хоть и ухватил пару часов сна, все еще щурился от яркого света.

– Да все я вижу. Смысла нет тебя осуждать.

– Я знаю, что ты нашла выход. Помоги мне уже, не мучай, пожалуйста, – обратился к ней Илия.

Принцесса взглянула на поникшего брата, который из последних сил держался сконфуженный, понурый, пялясь в пол. И смилостивилась:

– Да, есть решение. Иногда смертную казнь заменяют ссылкой и заточением. Для таких случаев по северу Эскалота имеются маленькие старые замки-темницы. Там же погребены их прежние узники.

Медленно, но явно отказываясь, король мотал головой.

– Тебе претит и этот вердикт, но я знаю другое место. В целом там можно жить, но я бы сказала, это то еще наказание, – договорив, Ренара нахмурилась и плотно сомкнула губы.

Подняв на нее глаза, Илия сипло произнес:

– Трините…

– Лучший для нас выход: ее оттуда не спасут, ее там не убьют, в случае необходимости мы всегда сможем призвать Бону в столицу. Маннгерд будет в узде – у нас, считай, заложница. – Ренара говорила сурово и решительно, у Илии на подобный тон не хватало сейчас духа. – Феи, наконец, получат того, кто побывал в проливе Бланша, и часовщик сможет изучать аномалию. Хоть какую‑то пользу принесет… А Джорна ни за что не даст ей забыть, какой отвратительной королевой Бона оказалась.

Ренара стояла, скрестив руки на груди, непоколебимая, уверенная в верности решения и всякой верности, образ которой стоило блюсти, – война обещалась заявиться незваной гостьей к порогу вот-вот.