Стальные посевы. Потерянный двор

Выяснять отношения с матерью он совсем не хотел. Потому что очень боялся новых подробностей, которые могли его не порадовать. Образ любящей и скорбящей вдовы на жизнелюбивой и активной Лесли сидел не очень уместно, но для короля был самим собой разумеющимся. Он никого не мог представить на месте отца рядом с Лесли. Но если она сегодня начнет признаваться, что действительно страдает, тоскует и (пусть будет Ложной догадкой) имеет к Вельдену встречные симпатии, у Илии упадет мораль окончательно. Пока он размышлял о неприглядных перспективах, ноги принесли его к королевским покоям. Он толкнул дверь легко, она открылась на треть, Илия шагнул в комнату. Бона сидела у камина, закутанная в очередную вязаную шаль. Она услышала, как он вошел, и не обернулась: знала, что без стука входит только король.

– Как твой день? Я скоро дочитаю главу и пойду в постель, – она перевернула страницу и продолжила чтение.

Илия разглядывал ее профиль в теплом свете лампы и камина. Если так стоять, можно представить, что ничего дурного не случилось, что он просто пережил неудачный день и скоро будет обнимать Бону, намеренно шаря руками под сорочкой, чтобы она жаловалась на щекотку и в шутку по ним шлепала. Видимо, он крепко осел в своих мыслях и глава закончилась так скоро – Бона захлопнула книгу, потянулась и взглянула на Илию через плечо.

– Истина! Любовь моя, что с тобой? – Она поторопилась рассмотреть его поближе.

Выглядел Илия и вправду неблестяще. А теперь, когда Бона обратилась к нему «моя любовь», стал выглядеть еще хуже – по крайней мере, маска хладнокровия окрасилась скисшим осуждением.

– Где ты?.. – ворчала она, осторожно поворачивая его лицо за подбородок. – На тренировке что ли?

Илия облизал губу, запекшая кровь снова зазвенела на языке терпким металлом. Следить за попытками королевы проявить заботу становилось сложно. Она ворковала и кружила над ним так, что хотелось произнести что‑то обидное. Но вместо этого Илия остановил ее руку с мокрым платком и сказал:

– Мне известно про твои письма, – он увидел, как ее порхающий взгляд померк. – И снадобья. И про твою ко мне любовь.

Бона опешила, но все, что сделала, – попыталась выдернуть руку. Илия крепко держал запястье.

– Что‑нибудь скажешь? – спросил он.

Сейчас их слова шелестели так тихо, что можно посчитать их признанием любовников, а не выражением горького разочарования.

– Не представляю, что тебе там рассказали…

– Вообще всё, – перебив ее, уточнил Илия, чтобы Бона знала, как бессмысленно теперь отпираться. Поэтому ответа не следовало, и король продолжил: – Как ты там написала? «Мальчик, который пропустил юность и кубарем свалился в глубокую молодость, больше напоминающую зрелость». На родном кнудском ты изъясняешься очень поэтично – мое восхищение.

Он все еще держал ее запястье, а она и не отнимала руки.

– Прости, – робко попросила Бона.

Илия выразительно поджал губы.

– Понятно, – кивнул он, а спустя минуту молчания, в которой хоронил счастливое неведение, добавил: – Хотя бы тебе было меня жаль. Я рассчитывал на другие чувства, но… Ой, не начинай.

Он отмахнулся, когда Бона опустилась на колени и всей позой выразила аллегорию вины. Только Илия больше не нашел для нее веры и отпустил руку.

– Ладно, я все понять могу. – Он пытался оставаться твердым, но голос дрожал. – Кхм, план Вельдена по возврату маннгерда, твои мечты поскорее вернуться на родину и править там в отчем доме – очень возвышенно звучит. Да и… пес с ним, с этим нашим Эскалотом, – не прижилась, не понравилась – поэтому все на благо Кнуда, тоже могу понять. – Илия уставился куда‑то на люстру, втянул воздух носом, и, как назло, в нем витал аромат духов Боны. – Но как так шесть лет жить? Спать, трогать? Ну как так, Бона?

Илия со стороны слышал себя, и звучал он жалко. Сострадание к себе подогнало слезы к ресницам. Но король прогнал их обратно, и мир вокруг размыло в цветные пятна. Она там внизу снова сказала «прости».

– И я так тебя любил, я от всего отказался, – вспоминал Илия. – Никому не давал лезть с обследованиями, лечениями, с их чудесными способами избавиться от недуга. Вообще никого не подпускал. Не приставлял к тебе разведку – пей что хочешь, пиши кому хочешь. А оказывается, чтобы вылечить твое бесплодие, надо было запретить тебе самой покупать заварки.

Ее третье «прости» потонуло в плаче.

– Я… Я не понимаю, как так? У меня в голове не складывается все, что было, с тем, что написано, – Илия мотал головой, а она не стремилась вставать.