Стамбул. Сказка о трех городах

Несмотря на условия соглашения, достигнутого на борту «Агамемнона», французские и британские войска расположились по обоим берегам Золотого Рога – как в Стамбуле, так и во Френгистане. Один из их генералов торжественно проскакал по улицам города на белом коне – вылитый рыцарь-завоеватель. Французы заняли одни районы и дворцы, британцы – другие. Стамбул был книгой со сказками, а союзники, словно маленькие дети, выдирали оттуда страницы любимых глав, чтобы они никому не достались.

Когда в 1911–1923 гг. жителей выгоняли с насиженных мест, в стамбульских мечетях в поисках убежища стали небольшими группами собираться осиротевшие после войны дети – тут они спали под старыми простынями и одеялами

Официальный британский обозреватель Дж. Уорд Прайс писал о капитуляции Константинополя 10 ноября 1918 г. так:

«В три часа дня – было облачно, но по небу разливался рассеянный свет с востока – мы обогнули место, где прежде стоял сераль, и вошли в Золотой Рог.

Все прошло без всякой показухи. Казалось, прибытия первого представителя британского флота никто и не заметил. Но, подойдя ближе к набережной, мы увидели, что во всех домах и во всех окнах собрался народ.

Толпа имела необычный красный оттенок – из-за множества малиновых фесок, раскачивающихся туда-сюда, когда их обладатели силились что-нибудь разглядеть. Некоторые размахивали платками. На набережной, рядом с тем местом, куда приближалось тяжелое судно, стоял немецкий офицер.

Его это интересовало больше остальных, но он принимал равнодушный вид и время от времени старательно зевал. Постепенно за его спиной, словно для моральной поддержки, собралась группка немецких солдат и матросов. Многие годы они были здесь самопровозглашенными военными богами, теперь же их свергли с престола, и офицеры турецкого военно-морского флота спешили мимо, чтобы выразить свое почтение представителям страны, которую немцы некогда считали возможным презирать»{934}.

13 ноября 1918 г. по проливам прошел флот союзников: 42 судна с «Агамемноном» во главе. И хотя многие жители пришли в ужас – султан в своем окошке, да рыбаки в Золотом Роге, – благодаря настрою всех остальных в городе воцарилась праздничная атмосфера. Острых ощущений добавляли пролетавшие бипланы, девушки-христианки бросали цветы, мужчины распивали на улицах. Представители власти союзников самоуверенно (внутри как на иголках, по признаниям в личных дневниках) обосновались во дворце Долмабахче. Казалось, что Костантинийя отныне была в распоряжении Запада.

Среди союзных официальных лиц ходили разговоры о духовной и знаковой необходимости вновь сделать Айя-Софию христианским храмом. Дабы эти замыслы не стали реальностью, на входе стояли османы с автоматами. Лорд Керзон, с октября 1919 г. министр иностранных дел Великобритании, говорил, что турки в городе – «моровая язва». Зарождавшийся патриотизм турок был надломлен. В 1919 г. британский премьер-министр, Дэвид Ллойд Джордж, высказался так: «В руках турок Стамбул был не только рассадником всевозможных пороков Востока, но и началом, источающим яд морального разложения и козней по всей Европе… Константинополь – город не турецкий, и большинство населения не турки»{935}.