Стамбульский бастард

Я не думаю, что турки сколько-нибудь изменились. В противном случае они бы признали геноцид.

«Геноцид» не то слово, которым стоит бросаться. Оно подразумевает систематическое, хорошо организованное и теоретически обоснованное истребление. Честно говоря, я не уверена, что Османское государство в ту пору было способно на нечто подобное. Но признаю, что с армянами обошлись крайне несправедливо. Я не историк. И сведения, которыми я располагаю, ограниченны и часто сомнительны, но ведь то же самое можно сказать и о вас.

Вот в этом вся разница. Угнетателю прошлое не нужно. А у угнетенного нет ничего, кроме прошлого,

– заметила Дочь Сапфо.

Как ты собираешься создавать собственную историю, не зная истории своего отца?

– подхватила Леди Павлин-Сирамарк.

Армануш усмехнулась. Пока все идет именно так, как она себе представляла. Если не считать Барона Багдасаряна. Он пока ни на что не откликнулся.

Тем временем Асия печатала, не сводя глаз с экрана:

Я признаю вашу скорбь и утрату. Я не отрицаю того, что были совершены страшные зверства. Я лишь с отвращением отшатываюсь от собственного прошлого. Я не знаю своего отца, мне неведома его история. Не знаю, захотела бы я узнать свое прошлое, возможно, очень печальное, если бы мне было дано его узнать. Это выбор, которым я мучаюсь всю жизнь.

Однако ты исполнена противоречий,

– ответил Анти-Кавурма.

Джонни Кэш не имел бы ничего против!

– встряла Мадам Душа-Изгнанница.

Скажите, что могу я, обычная современная турчанка, сделать сегодня, чтобы как-то облегчить вашу боль?

В «Кафе Константинополь», конечно, еще не бывало, чтобы турки задали армянам такой вопрос. К ним раньше два раза заходили турки, молодые рьяные националисты, они вдруг вылезли неизвестно откуда и принялись доказывать, что турки ничего дурного армянам не сделали, а если кто и виноват, так это армяне, которые восставали против османского правительства и убивали турок. Один даже договорился до того, что если бы османское правительство действительно устроило геноцид армян, то не осталось бы армян, чтобы на тот геноцид жаловаться. Так что до сегодняшнего дня все происходившее в «Кафе Константинополь» взаимодействие с турками сводилось к ожесточенной взаимной клевете и гневным монологам. На этот раз все было совсем иначе.

Твоя страна может покаяться,

– ответила Жалкое Сосуществование.

Моя страна? Я не имею к этой стране ни малейшего отношения. Слушайте, я нигилистка!

Асия вспомнила, как Карикатуриста-Пьяницу отдали под суд за то, что он нарисовал премьер-министра в виде волка. Рассказать про свой Личный нигилистический манифест Асия все-таки не решилась.

Тогда ты сама можешь покаяться,

– выдал Анти-Кавурма.

Вы хотите, чтобы я каялась в том, к чему лично не имею никакого отношения?

Как бы не так! Мы все рождаемся в неразрывной связи времен, прошлое продолжает жить в настоящем. Мы все принадлежим семье, культуре, народу. Ты что, хочешь сказать, что было, то сплыло?

Это написала Леди Павлин-Сирамарк.

Асия в замешательстве пробегала глазами строки, она была совсем сбита с толку, словно забыла текст речи посреди выступления. Рассеянно погладив Султана Пятого, она снова взялась за клавиатуру.

Разве я отвечаю за преступление моего отца?

– спросила Девушка по имени Турка.

Ты отвечаешь за то, чтобы признать преступление твоего отца,

– возразил Анти-Кавурма.