Стамбульский ребус

Она сняла висевшую рядом гравюру Святой Софии. Внутри рамы также был футляр, но и он был пуст. Мы проверили все рамы. Ни в одном из обитых бархатом футляров не было ни бронзовых, ни серебряных, ни золотых монет.

Старый знакомый

Мы забрали Феттаха и Сыддыка в участок. Зейнеп с нами не поехала: осталась снимать отпечатки пальцев, коих в доме было предостаточно.

Задержанными занялся Али. Они уже во всем признались, но нужно было зафиксировать их показания. Еще надо было выяснить, есть ли у них лицензия на оружие и — что самое важное — имеют ли они право носить его вне рабочего места.

Воспользовавшись свободной минуткой, я направился перекусить в небольшое кафе в конце улицы. Заморив червячка рисом с тушеной фасолью куру фасулъе, вернулся в свой кабинет и обнаружил там Али. У парня от злости пар из ноздрей шел. Он заговорил, и в голосе у него было такое отчаяние, что я сразу понял: стряслось что-то серьезное.

— Скажите, инспектор, что за человек этот Мюмтаз-бей?

О чем он толкует? При чем здесь вообще Мюмтаз?

— Как по мне, неплохой человек. А что случилось?

— Честно говоря, не знаю, что и думать… Он как-то странно себя ведет…

— Али, хватит ходить вокруг да около. Садись и рассказывай, в чем дело.

Он уселся в кресло и не переводя дух заговорил:

— Пришел адвокат Феттаха с Сыддыком.

— Хорошо, у них есть на это полное право. Что в этом такого?

— Он явился вместе с Эрджаном Сунгуром.

Имя показалось мне знакомым, но я не мог вспомнить, где его слышал.

— Напомни-ка, кто это?

— Директор охранного агентства «Аййылдыз».

Да, точно, его упоминал Феттах.

— Кажется, он раньше в полиции работал?

— Работал, и был каким-то начальником. Так вот, он сказал, что хочет увидеть Феттаха. Я ему говорю, что увидеть не получится, потому что он и сам под подозрением. Мол, это же вы отправили их в дом Недждета, так что теперь вас самого допрашивать надо. А он с такой самодовольной ухмылкой спрашивает: «Да ты знаешь, кто я такой?» Ну, я ему отвечаю, что, кем бы он ни был, закон соблюдать придется.

Я сильно сомневался, что Али на самом деле выразился так вежливо, но пока никаких нарушений не было.

— Ты все верно сказал. А дальше что?

— Эрджан стоял на своем. Даже заикнулся о том, что он был в прошлом какой-то полицейской шишкой, но я не дал ему договорить. «Уважаемый, — сказал я, — да будь вы хоть бывшим министром внутренних дел, я все равно вынужден вас арестовать».

Ох, для Али произнести такую фразу было бы верхом дипломатии. Может, конечно, он не назвал этого Эрджана бычарой или ослом, но — готов поклясться — вел себя грубо. На то была особая причина: как и я, Али терпеть не мог полицейских, замешанных в грязных делишках.

— После этого уверенности у него поубавилось, — продолжил парень. — И только я собрался увести его для допроса, как явился Мюмтаз-бей. Увидел старого приятеля и как закричит: «О-о-о, Эрджан, дружище» — и бросился к нему обниматься. Тот, конечно, обрадовался. Представьте, стоят они, значит, и прямо у меня на глазах обнимаются.

Такие ситуации я ненавидел всем сердцем. Ты, значит, делаешь все возможное, чтобы раскрыть запутанное дело, докапываешься до каждой мелочи, а твой начальник берет и заступается за кого-то из подозреваемых. Или родственник это его, или хороший знакомый. В итоге ты оказываешься связанным по рукам и ногам. Любой удобный случай — и начальник пытается встрять и как-то тебе помешать. После такого даже не знаешь, из-за чего больше расстраиваться: то ли потому, что дело стопорится, то ли из-за того, что начальник твой — подлюга последняя. А если не будешь делать то, что велено, проблем не оберешься — от тебя не отстанут. При первой же возможности попытаются уволить. Таков наш криминальный мир: даже если ты на стороне закона, тебя все равно может забрызгать этой грязью.

В то же время я не исключал, что и Али все неправильно понял. Возможно, Мюмтаз не собирался вмешиваться в расследование и, не зная подробностей, просто обрадовался встрече со старым знакомым.

Не желая подливать масла в огонь, я постарался успокоить своего помощника.

— Брось, Али, — произнес я так, будто это действительно был пустяк, — видимо, они хорошие друзья, давно не виделись — на что тут злиться?

Нет, у Али уже все кипело внутри — так просто он не успокоится.

— Я тоже сначала так решил, инспектор. Ну, думаю, Эрджан — полицейский в отставке, наверное, они давненько знакомы. Но тут он отвел нашего шефа в сторонку и что-то ему нашептывать стал. Мюмтаз-бей внимательно его выслушал. Потом повернулся ко мне и жестко так говорит: «Али, Эрджан-бей с адвокатом будут в моем кабинете, приведите туда подозреваемых. Пусть там поговорят с адвокатом». Я попытался возразить, но он и слушать не захотел, только прикрикнул: «Делай, что тебе говорят».

Этого-то я и боялся: «наверху» снова пытались сунуть нос в наше расследование.

— А ты что? — спросил я, скрывая растущую внутри меня злость.

— Что я, инспектор? Сразу к вам пошел. Вы мой непосредственный начальник — как прикажете, так и сделаю.