Стамбульский ребус

Я присмотрелся — хотел понять, играет она или нет. Лейла либо неправильно истолковала мой взгляд, либо продолжала великолепно играть свою роль.

— Не переживайте, Невзат-бей, со мной все в порядке… Правда.

Мне осталось в свою очередь продемонстрировать актерские способности.

— Да, вы выглядите гораздо лучше… Рад, что вам лучше… — Я перевел взгляд на коробку. — Боюсь, у меня к вам будет непростая просьба.

— Какая?

— Прошу вас посмотреть на эту голову…

Как и требовалось, она нервно сглотнула и изобразила испуг. Но я не собирался отступать.

— Если вы опознаете жертву, то очень нам поможете. Мы сразу поймем, имел ли этот человек отношение к другим жертвам…

Она как будто не могла в это поверить и с трудом произнесла, заикаясь:

— Вы… вы хотите сказать, что го… эта голова… связана с недавними убийствами?

Вместо того чтобы делиться с ней своими предположениями, я хотел узнать, о чем думает она сама.

— Пока не могу сказать… Но эту посылку отправили вам, и в этом должен быть какой-то смысл. Разве не так? Как вы сами думаете?

Она отвела взгляд и с испугом посмотрела на картонную коробку.

— Я тоже не знаю… — ответила она и застыла в нерешительности. — Если я его опознаю…

— То мы сможем быстрее добиться какого-нибудь результата, — сказал я ободряюще. — Или, по крайней мере, выясним, имеет ли бедняга отношение к нашему расследованию.

Лейла все еще сомневалась, но, набравшись решимости, глубоко вздохнула и поднялась с кресла.

— Хорошо, так и быть… Но от меня не отходите.

— Естественно, — заверил я ее. Потом указал на дверь и сказал: — Двери все равно заперты, я не смогу уйти. Ладно, шутки в сторону… Посмотрите на голову так, будто это не часть человеческого тела, а отдельный предмет. Этот метод используют врачи при проведении вскрытий.

— Сказать легко…

Она обошла стол и подошла к коробке. Теперь дело было за мной. Я взял нож со стола и начал осторожно, едва прикасаясь к коробке, резать картон. Передняя стенка упала, и голова полностью предстала перед нами. Однако полиэтиленовый пакет немного запотел, мешая разглядеть черты лица. Я сделал надрез на пакете, потом раздвинул края в стороны. Сначала показался длинный нос, затем — широкий лоб и в конце — вьющиеся волосы. Как и в случае с предыдущими жертвами, никаких следов крови не было. Это говорило о том, что голову отрезали уже после смерти. Я подумал, что здесь точно действовал хирург, но говорить вслух ничего не стал.

Признаться честно, отделенная от тела голова не выглядела слишком ужасно, хотя, возможно, это только на мой взгляд. Мужчина лет сорока… Выражение застывших темных глаз под широкими бровями ничуть не портило красоты лица. На губах застыла вызывающая улыбка: он будто бы насмехался над теми, кто смотрел на него.

— Это… это… Фазлы-бей, — проговорила Лейла. Ее испуг почти пропал. Она смотрела на голову так, будто заметила в толпе знакомое лицо. — Фазлы Гюмюш…

Я слышал это имя впервые, но мне оно отчего-то показалось знакомым. Сделав шаг назад, я посмотрел на голову.

— Кем он был?

— Это же заместитель нашего мэра, — сказала она, будто бы упрекая меня в том, что я не узнал его. — Хорошо, бывший заместитель мэра. Нам часто приходилось общаться.

— Каким он был?

— Что вы имеете в виду?

Было очень странно говорить все это, стоя перед головой, которая смотрела на нас с насмешкой, но мне пришлось сказать:

— Он был замешан в чем-то сомнительном? Вы же знаете, все наши жертвы не были белыми и пушистыми…

Ее ровный лоб покрылся морщинами.

— Да… — ответила она, уже не глядя на голову. — Очень жаль, но он тоже был кое в чем замешан. И даже проходил по тому же делу, что и Адем Йездан.

Опять этот делец… Лейла, похоже, была уверена, что можно было дальше не искать убийц: во всем был виноват Адем Йездан, этот барыга и жулик из туристического сектора, настоящий враг истории. С другой стороны, слова Лейлы о том, что они вместе проходили по судебному делу, нельзя было сбрасывать со счетов.

— Что это был за процесс?

— Я вам, кажется, рассказывала… Или нет? Обрушилась стена старой византийской цистерны… Тогда погибли пять человек, включая рабочих со стройки. Суд снял все обвинения, но все знали, что виноват Адем Йездан и его человек из мэрии — Фазлы Гюмюш. Стена обрушилась, но это был не несчастный случай, а саботаж Адема Йездана: он запускал тогда крупный проект. Но вы знаете, как это бывает в Турции: свидетели внезапно изменили показания, с адвокатами и судьями поговорили, и в результате дело было закрыто. Однако мы в Ассоциации защиты Стамбула не сдались, боролись три года. В конце концов апелляционный суд отменил предыдущее решение. Теперь дело возобновят, и на этот раз мы на правах общественной организации выступим и в роли истца, и в роли третейского судьи.

— Остальные жертвы как-то причастны к этому делу?

— Не знаю… Но если вы изучите список тех, кто входил в экспертную комиссию по этому делу, то, возможно, найдете ответ.

Вот, наконец-то она выложила все начистоту. Сначала отнекивалась, мол, ей ничего не известно, а сама тем временем давала нам подсказки.