Стамбульский ребус

Демир яростно встряхнул Али.

— Мы не убийцы! — его голос эхом прокатился по маленькой площади. — Как вы не понимаете? Это мы — жертвы! А вот кто убийца…

Он указал пистолетом на подножие памятника — там лежало тело Адема Йездана. С перерезанным горлом. На нем была та же одежда, в которой я видел его утром.

— Адем Йездан и его люди — вот кто убийцы, — повторил он. — А мы лишь жертвы. Ты ведь знаешь это лучше всех, Невзат.

— Знаю, Демир, — согласился я, надеясь его немного успокоить. — Они убили Хандан и Умута.

— И трех ни в чем не повинных рабочих. — Его глаза бешено сверкали. — И все это — ради денег и власти. Они разрушили город, Невзат, наш город! Они украли наше детство, уничтожили наши воспоминания!

Зейнеп была в полном замешательстве: она не понимала, что происходит. Не выдержав, она наконец спросила:

— Вы его знаете, инспектор?

— Как же не знать?! — я намеренно говорил погромче, чтобы Демир меня слышал. — Это мой друг детства. Что здесь случилось? — спросил я с наигранным недоумением.

Демир не пропустил ни единого сказанного мной слова:

— Я расскажу тебе, что случилось. Мы приехали сюда, чтобы оставить труп этого ублюдка. Это была идея Йекты — якобы в Древнем Риме колесницы, обогнув ипподром семь раз, возвращались к месту старта. Вот он и предложил оставить последнее тело там же, где и первое. Замкнуть круг то есть. Как видишь, так мы и поступили. Но ты ведь знаешь Йекту, он не создан для подобных дел. В общем, он забыл монету в машине. — Его губы изогнулись в дьявольской улыбке. — Ты наверняка в курсе, что мы оставляли монеты в руках ублюдков? — Он умолк на секунду. — Не подумай только, что это была подсказка для тебя. Нет, мы хотели напомнить журналистам, которые станут писать об этих убийствах, о славном прошлом Стамбула. Пусть все эти своры неблагодарных шакалов, живущих здесь, узнают историю своего города — хотя бы из этих статей. Так вот, Йекта пошел назад к машине за монетой, и тут откуда ни возьмись объявился вот этот бравый парнишка. — Он с силой тряхнул Али. — И с ним вместе — вон та красавица, что сейчас смотрит на меня с такой ненавистью. Меня-то они не заметили, потому что я был за статуей. Этот твой напарничек приказал Йекте стоять на месте и не двигаться. А Йекта стоять, конечно, не собирался — он попытался было вытащить пистолет Рауфа-амджи. Но бедняга так и не смог нормально двигаться из-за своего чаршафа, а теперь, должно быть, еще и пистолет запутался во всем этом ворохе ткани. Твой боец воспользовался моментом и тут же нажал на курок. Трижды. С первого же выстрела он ранил Йекту, и следующие две пули попали бы в цель, если бы я не набросился на него. Он промахнулся.

— Поверьте, инспектор, — снова подал голос Али, пытаясь вывернуться из стальной хватки Демира, — я среагировал быстро. Будь это кто угодно другой, я бы тут же его подстрелил. Но, увидев перед собой вашего друга, замешкался.

— Да, верно говорит, увидел меня и замешкался. — Демир глянул на своего заложника и пробормотал ему на ухо: — Если бы мы не встретились с тобой сегодня утром, все было бы гораздо проще.

Нет, это не было просто жестокой игрой — он говорил искренне.

— Что сделано, то сделано. Довольно уже пролито крови, — сказал я, опуская пистолет. — Послушай, Йекта ранен. Брось оружие, давай найдем его и отвезем в больницу.

Громкий фальшивый смешок сорвался с губ Демира, как будто я сказал что-то очень забавное. Его накладная борода совсем отклеилась, и легким ветром ее унесло в сторону моря.

— Ладно тебе, Невзат, — произнес он веселым тоном. — Говоришь как какой-то дрянной коп из дрянного голливудского фильма. Неужели ты еще не понял? Все кончено.

Я и правда не понимал. В каком смысле «все кончено»? Он задумал застрелить нас троих и сбежать? Или же он хотел сказать, что ему не спастись? Я притворился, что понял именно так:

— Отчего же? У вас был веский повод: из-за них погибли те, кого вы любили. Это вывело вас из душевного равновесия. Нужно лишь найти хорошего адвоката, который докажет, что вы совершали убийства в состоянии аффекта, и тогда…

— Не надо, не утруждайся, — прервал меня Демир. — В лучшем случае нам дадут двадцать пять лет. Я столько не высижу. Да что там, я в тюрьме и дня не протяну.

От напускного веселья не осталось и следа. Теперь его голос был исполнен боли и отчаяния:

— Пойми же, Невзат, все кончено!

Не дав сказать мне ни слова — видимо, из страха, что еще немного, и его решимость пропадет, — он с силой оттолкнул Али и, пока тот пытался восстановить равновесие, взял его на прицел. Я не знал, собирался ли он действительно стрелять, но и рисковать не мог. Ведь Али ранил Йекту, а Демир, что стоял передо мной, был уже вовсе не тем парнишкой из Балата, которого я знал. Это был хладнокровный преступник, убивший семерых человек, уж какое там состояние аффекта.

Я поднял пистолет. На мгновение наши взгляды пересеклись.

— Не делай этого, Демир! Пожалуйста, не надо. Мы все уладим.

С горькой улыбкой он прошептал:

— Уладим, говоришь? — Он не верил мне. — Ничего уже мы не уладим, Невзат.