Стамбульский ребус

— Нет, с Назлы-ханым у него все началось, когда мама еще была здорова. Она работала в мэрии его секретарем. Мама была против, но отец ее и слушать не хотел — развелся и женился на Назлы-ханым. Через двадцать один день маму парализовало.

Возникла мучительная пауза. Гул из коридора доносился все громче.

— Когда вы в последний раз видели отца? — вопрос Али заглушил проникавший в комнату молитвенный шепот.

— Вчера утром. Я собиралась в университет, а он — в мэрию. У него была привычка рано уходить на работу.

— Вы ни о чем не разговаривали? — уточнил Али.

— Пожелали друг другу доброго утра и все.

— Он не вернулся вечером, и вы не беспокоились?

— Мы даже не знали, что он не вернулся, — ответила девушка безучастно, как будто говорила не о покойном отце, а о никому не нужном уличном коте. — И раньше бывало такое, что мы его по нескольку дней не видели. Сами понимаете, отцу до нас дела особо не было.

— Поэтому вас не расстроила его смерть?

В заполненной книгами комнате вдруг стало очень холодно, по крайней мере так показалось. Омер сверлил взглядом моего напарника, черные глаза парня пылали ненавистью.

Я подумал, что Эфсун сейчас выйдет из себя и прогонит нас. Однако на ее лице не отразились ни обида, ни злость — она спокойно опустилась в кресло по другую сторону разделявшего нас длинного столика с книгами. Девушка не отрываясь смотрела на Али, ее темноголубые глаза как будто приковывали к себе.

— Смерть предопределена нашей судьбой. Рано или поздно мы все с ней встретимся. В суре «Семейство Имрана» говорится: «Не подобает душе умирать иначе, как с дозволения Аллаха, по писанию с установленным сроком. И если кто желает награды ближней жизни, Мы даруем ему ее; а кто желает награды в последней, и воздадим Мы благодарным!»[21]. Как видите, Аллах определяет, где, как и когда наступит смерть любого человека. Мой отец, конечно же, не исключение. Очевидно, такова была воля Всевышнего.

Она как будто пыталась нас в этом убедить, но на Али ее слова не подействовали.

— Отец ваш умер не по воле Всевышнего, а по воле убийц, — ответил он резко, как будто перед ним сидела не Эфсун, а Шерафеттин, директор-мучитель из сиротского приюта в Йозгате. — С чего бы Аллаху желать смерти своим рабам?

На какое-то мгновение девушка смиренно прикрыла глаза, а потом заговорила негромко, словно обращаясь одновременно ко всем или читая молитву:

— Мудрость Аллаха несомненна. И добро, и зло исходят от него. Мы, его немощные рабы, не в силах понять, что и почему он делает. На все воля Всевышнего. Но в каждой его воле непременно сокрыт какой-то смысл. Его справедливость превыше всех и всего. Он лучше нас отличает правое от неправого. Поэтому в принятии происходящего заключается величайшая благодетель.

Что она хотела всем этим сказать? Имела ли в виду, что ее отец заслуживал смерти? Или же что мы не должны роптать на Аллаха, а вместо этого — смиренно принимать даже самые тяжелые испытания, выпадающие на нашу долю? Желая окончательно разобраться, я спросил:

— Что за человек был покойный?

Эфсун принялась поправлять воротник своего жакета, она словно тянула время в поисках верного ответа.

— У нас о мертвых не принято говорить плохо, — она спрятала свои истинные чувства за улыбкой. — К тому же он все-таки мне отец.

А эта Эфсун вовсе не глупа — своей фразой она намекнула нам, что ее отец был вовсе не ангел. Думаю, она готова была сотрудничать, но Али, попавший в плен предрассудков, не замечал очевидного.

— Тогда ты рассказывай, Омер! — посмотрел он на молодого человека. — Каким он был, твой будущий свекор?

Омер, стоявший рядом с креслом девушки, вздрогнул — его застигли врасплох. Казалось, что искорки гнева в его глазах вот-вот превратятся в яркое пламя, но ему удалось сдержаться.

— Да упокоит Аллах его душу, — проговорил он с прежним спокойствием. В голосе не было и намека на эмоции, как будто речь шла о незнакомце. — Лично мне он ничего плохого не сделал.

Только и всего — ни подробностей, ни разъяснений. Али ни за что не позволил бы ему так легко отделаться.

— А будущий свекор любил тебя? — Не дожидаясь ответа, он кивком головы указал на руку Омера. — Вижу, что у вас с Эфсун-ханым нет обручальных колец.

Оба тут же взглянули на свою правую руку. Мой напарник, довольный произведенным эффектом, нанес финальный удар:

— Или, может, покойный не очень-то рад был вашему желанию обручиться?

— Бред какой-то! Отец, напротив, очень хотел, чтобы мы поженились. — Эфсун нахмурила брови. В ее глазах заплясали язычки гнева. — И вообще, как это связано с убийством?

Настал момент истины: на сцене должен был появиться сочувствующий полицейский.

— Пожалуйста, Эфсун-ханым, не нужно волноваться. Мы не собираемся без надобности совать нос ни в ваши дела, ни в дела Омера-бея. Просто пытаемся найти убийцу вашего отца, — сказал я.

Не помогло: она по-прежнему хмурилась.

— В таком случае лучше займитесь его профессиональной деятельностью. В семье никто ему зла не желал.

Кажется, наконец мы что-то нащупали.