Стань единственной

Она не оттолкнула его, но и не обняла. Просто стояла с опущенными руками, привстав на цыпочки, пока он целовал ее. Медленно, нежно, глубоко. Ее губы были именно такими, как он и предполагал — мягкие, теплые, чувственные. И все. Его разум был трезв и холоден, поэтому он почувствовал тот самый миг, когда она начала отвечать на поцелуй. Том выпустил ее лицо из рук и сделал шаг назад. Ее каблуки со звонким стуком приземлились на мраморное покрытие перед парадной дверью. Тихий стон вырвался из ее груди, потерявшись в ночной тишине.

Он так и оставил ее там — растерянную и сбитую с толку.

***

Если бы ее в ту минуту спросили, кто такой Дэвид Сандерс, она бы не смогла ответить. Потому что не помнила. А вот если бы вопрос касался Томаса Грея... Красивый, умный, насмешливый, обаятельный, нежный — нет, она бы не перечисляла всех этих качеств. Мужчина, который поцеловал меня, сказала бы она. Или нет. ПОЦЕЛОВАЛ. Обвести, подчеркнуть, выделить жирным шрифтом. Ее еще никто так не целовал. Никогда. Это было похоже на... Пробуждение. Элис провела пальцем по нижней губе, все еще ощущая его вкус, и улыбнулась.

Сколько она уже здесь стояла с тех пор, как он уехал? Минуту, пять минут, час? Совсем не важно. И Дэвид больше был не важен. Она исцелилась благодаря Тому. Все еще улыбаясь, Элис развернулась и вошла в дом.

Часть 3

Глава 20

We wish you a Merry Christmas!

We wish you a Merry Christmas!

We wish you a Merry Christmas and a Happy New Year!

Какой сегодня день? Сколько она уже здесь? Несколько дней? Недель? Месяцев? С тех пор как она попала сюда, время нарушило свой ход, а сознание, одурманенное лекарствами, изменяло ей. Если ничего не предпринимать, этот ад не закончится никогда.

Нужно было выбираться отсюда, во что бы то ни стало. Нужно найти выход. Только бы не запаниковать. Если она запаникует, то все кончено. К горлу медленно подползала тошнота, вызванная страхом, но ее это не сильно беспокоило. Вряд ли рвота сумеет пройти через ее пересушенную глотку. Ремни натирали кожу до крови, но она продолжала бороться и тянуть. Господи, пожалуйста, помоги ей высвободить хотя бы одну руку до того, как он войдет!

Бог не услышал ее молитвы. Он никогда их не слышал. Дверь открылась, и мужчина вошел. Она молча смотрела, как он снимает халат и вешает на крючок на двери, закатывает рукава рубашки, поправляет очки.

— Привет, киска.

Холодные пальцы, скользнувшие по обнаженной ноге, вызвали отвращение.

— Ты ждала меня?

«Молчи, — приказала она себе. — Не отвечай, иначе во рту пересохнет еще больше».

— Я с тобой разговариваю! — Его рука вцепилась в подбородок. — Ответь мне!

Он наклонился, дыша перегаром ей в лицо. Собрав языком последнюю влагу, она плюнула ему в рожу и... Промахнулась. Жалкие остатки ее вязкой слюны свисали с его очков, а должны были хотя бы с носа. Какая-мать-ее-жалость!

Удар, обрушившийся на нее, заставил левую половину лица сначала вспыхнуть от боли, а затем онеметь, но она не издала не звука.

— Маленькая шлюха, — произнес он, вытирая очки засаленным платком. — Забыла, какой урок я могу тебе преподать?